Николай Некрасов. Федя и Володя
Г-н Видовский, помещик. Феденька, его сын, 12 лет. Дальвиль, гувернер Феденьки. Володя, 13 лет, приятель Феденьки. Иван, слуга.
ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ
Театр представляет хорошо убранную комнату. В глубине сцены софа и несколько кресел, по бокам зеркала, направо дверь, ведущая в залу, а налево дверь в кабинет.
Видовский и Дальвиль.
Видовский. Всё ли готово для бала? Дальвиль. Буфет убран, мебель расставлена; всё готово. Видовский. А что делает Феденька? Дальвиль. Иван его завивает, я думаю, уже в третий раз. Видовский. Ах, как это вы позволяете! Дальвиль. Что ж делать! Бал, который вы сегодня даете, вскружил ему голову; он говорит, что хочет сегодня танцевать, прыгает, рвется, повертывается и беспрестанно портит свою прическу. Это ни на что не похоже. Видовский. Это непостижимо! Прошлый год он решительно не любил танцев. Дальвиль. А теперь совсем другое. Он так их полюбил, что встал сегодня прежде меня и, не думая о завтраке, принялся танцевать. Видовский. Что ж это значит? Верно, у него есть к тому причина. Дальвиль (смеясь). Разумеется, есть. Видовский. Какая же? Объясните ее мне поскорей! Дальвиль. Причиною тому то, что маленькая Софья будет на балу, что она очень хороша собою и что она отлично танцует. Видовский. Вы так думаете? Дальвиль. Я уверен: он любит Софью всем сердцем. Видовский. Но ему не более двенадцати лет! Дальвиль. Я вас уверяю, что он судит о красоте и достоинствах Софьи как двадцатилетний. Видовский. Нет, это слишком много! Надо его образумить. С двенадцати лет начать любить: это ни на что не похоже; он должен быть поскромнее. Погодите здесь, я сейчас приду, мне нужно кой-что приказать. (Уходит.)
Дальвиль и Феденька.
Феденька (вбегает, напевая и припрыгивая).
Что за наслаждение Ловко танцевать!
Дальвиль. Monsieur! {Сударь! (франц.)} Вы опять уже растрепаны. Феденька.
Можно, без сомнения, Всех очаровать!
(Делая несколько па.) Это проклятое па!.. я никак не могу его затвердить! Дальвиль. Феденька, я вам говорю. Феденька. Ах, monsieur Дальвиль… Дальвиль. Я удивляюсь вашему послушанию и твердости вашего слова… "Я не буду больше танцевать,-- говорили вы мне,-- я вам обещаю". Феденька (обидясъ). Это правда, я обещал, но не давал честного слова… Я никогда не поступаю против моего честного слова. Дальвиль. Поэтому вам нельзя верить, покуда вы не дадите клятвы. Но как не должно расточать клятв, их должно употреблять только в важных случаях жизни, то с нынешнего дня я вам вовсе не буду верить. Феденька. Вы не будете мне больше верить? Дальвиль. Да, разумеется. Феденька. Но… Дальвиль. Не скрою от вас, что если я должен буду не верить вашему честному слову в пустяках, то в важных делах и подавно… Феденька (плачевным голосом). Это значит, monsieur, что вы меня больше не любите… мы всегда верим честному слову любимого человека. Я верю всему, что вы говорите. Дальвиль. Разве я вас когда обманывал? Феденька. Нет. Дальвиль. Итак, вы мне во всем верите, хотя ‹я› никогда не давал вам честного слова. Знайте, Феденька, что да и нет честного человека стоят всех клятв, что правда есть первая добродетель человека и что улика есть самая жестокая и ужасная обида, какую только можно получить. Феденька. А! так я вас уверяю, что с нынешнего дня я никому, исключая моего папеньки, не позволю уличить себя в чем бы то ни было. |
