Офицеры переглядывались. В лицах было недоумение. С ними, командирами частей и подразделений дивизии, которая насмерть дралась под Ленинградом и Ропшей, которая громила эсэсовцев под Гостилицами, разговаривали не как с боевыми офицерами, не уронившими своей чести и оружия перед самым грозным врагом, а как с прибывшими в штрафной батальон. Они прибыли сюда с Ленинградского фронта, и этот фронт был не «куда-нибудь», а той самой силой, которая сняла блокаду с Ленинграда, которая погнала врага на запад, которая заставила Финляндию выйти из войны и разорвать союз с Гитлером.

«Бомбардировщик» покружил над их головами еще немного и удалился, оставив после себя копоть и воронки…

Писатель Владимир Успенский, знавший многих военачальников лично, писал о генерале Захарове: «Он так и остался “толкачом”, любой ценой обеспечивавшим выполнение замыслов вышестоящего командования. Сколько должностей сменил он за годы войны — не упомнить. Наверно, своеобразный генеральский рекорд поставлен в этом отношении. Был заместителем командующих на нескольких фронтах, начальником штаба фронта, направления, командовал одной, другой, третьей армией, в 1944 году ему на несколько месяцев доверили даже Второй Белорусский фронт. Из-за неуравновешенности, грубости, самодурства Захаров нигде долго не задерживался: взаимоотношения с подчиненными обострял до крайности, а военными успехами не блистал. Нелестно отзывались о Захарове все, кому доводилось служить с ним. Не переводятся, к глубокому сожалению, такие горе-руководители, которые способны только конфликтовать и разрушать. Беда от них. Но у Сталина и Жукова было особое мнение: они использовали “бомбардировщика” для достижения своих целей».

К счастью, вскоре Ставка прислала к ним нового командующего. Нужда в «толкачах» к тому времени отпала.

Деликатный и дипломатичный Федюнинский в своих воспоминаниях обошел конфликт с комфронта, изобразил встречу с генералом Захаровым в мягких тонах. Но трудный разговор с непосредственным начальником был и оставил неприятный осадок. Это был не сорок первый год, но Захаров никак не мог отойти от лихорадки и ощущения тех безграничных полномочий, с которыми его посылали на прорывные участки фронта для «наведения порядка».

Новым командующим 2-м Белорусским фронтом был назначен Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский. Кстати, вот еще одна тема для военных историков и публицистов. До сих пор ведутся споры по поводу того, почему Сталин перед решающими сражениями завершающего периода войны Рокоссовского поменял на Жукова. Комментарии и выводы в основном сводятся к следующему: на берлинском направлении, по задумке Верховного, должен быть русский военачальник, а не поляк; Берлин предстояло брать в лоб, через сильно укрепленные Зееловские высоты, а это заведомо огромные потери, и для такого дела, мол, больше подходил волевой Жуков, а не слишком интеллигентный Рокоссовский… Возможно, что-то из этих доводов действительно, прямо или косвенно, повлияло на решение о кадровых перестановках. С другой стороны, события показали, что в Берлин едва ли не первыми ворвались части 1-го Украинского фронта, что именно танки Маршала Советского Союза Конева наиболее энергично продвигались к центру фашистского «логова».

Теперь же, зная наши обстоятельства, можно предположить, что кадровые перестановки перед решающим броском действительно назрели. В Ставке знали об «особом даре» генерала Захарова. По всей вероятности, и это тоже повлияло на решение поставить на правый фланг основной группировки более предсказуемого Рокоссовского. Захарова же назначили, с понижением, командующим 4-й гвардейской армией на 3-й Украинский фронт. Правда, как только там начались серьезные дела, Захарова назначили заместителем командующего войсками фронта, убрав с передовой.