Конев улыбнулся и сказал, пожимая командиру дивизии руку:

— Все у вас, Иван Иванович, в дивизии хорошо. Бойцы физически крепкие, сытые, оружием владеют безупречно.

Оружие тоже в порядке. Но больше всего меня поразили ваши, товарищи командиры и политработники, тылы. То, как действовали во время тревоги ваши жены и дети… Такого, признаюсь, я нигде не видел.

— Жизнь заставила, товарищ командующий, — пояснил Федюнинский. — Враг всегда рядом. Налетят японские самолеты, командиры кинутся свои семьи спасать…

И Федюнинский рассказал о трагедии, которая произошла здесь, в Баин-Тумене, в мае год назад. До прибытия сюда 82-й мотострелковой дивизии землянки занимала мотоброневая бригада. Командный состав перевез сюда семьи. 11 мая 1939 года на военный городок налетели японские самолеты. Погибли не только военнослужащие, но и женщины, дети — целые семьи. На русском кладбище неподалеку остались их могилы.

— Так что наши жены, товарищ командующий, занимают свои окопы значительно раньше, чем мы покидаем расположение военного городка.

— А ведь это правильно и убедительно, — сказал Конев. — В приграничном районе, где каждую минуту грозит опасность, без такой дисциплины нельзя. Так что ваши инициативы, Иван Иванович, одобряю и буду везде ставить в пример.

Вскоре после отъезда генерала Конева Федюнинский получил новое назначение.

Тучи сгущались и на западе. В Европе и Северной Африке уже шла война. Красная армия вошла в Бессарабию и Северную Буковину, в восточные области Польши, населенные украинцами и белорусами, в Прибалтику. На запад шли эшелоны с войсками и боевой техникой. Туда же направлялись лучшие командиры.

Глава пятая

Перед бурей

«Мы не хотели войны…»

Лето сорок первого года выдалось жарким, душным, с ночными дождями, которые гнали в рост тучные травы. В колхозах и совхозах уже начался покос. Здесь, в юго-западных районах страны, все поднималось и зрело значительно раньше, чем на его родине за Уралом. Но и там, в Сибири, под Тюменью, земляки уже, должно быть, ладят косы, готовят лобогрейки, холят перед большой страдой лошадей. Скоро им работать от темна и до темна. Люди к такой работе привычны, а лошадям тяжело. Покос — пора ответственная. Иногда по пути в какой-нибудь отдаленный гарнизон или к пограничникам он, командир стрелкового корпуса, проезжал по проселку, который пролегал прямо по лугам. Запах свежескошенной травы и молодого сена туманил голову, волновал воспоминаниями. Вспыхивали, как дальние зарницы, картины детства и ранней юности. Родная деревня Гилёва, лица родителей и односельчан, Авраамиев камень на Бахметьевском болоте, заросли вереска на пустошах, прозрачные стайки окуньков на песчаных отмелях речки Дальний Кармак. Возле дома Федюнинских речка делала плавную излучину и подмывала высокий берег и дорогу, проходящую по самому обрыву…

Глубокой ночью 22 июня, в половине второго, командиру 15-го стрелкового корпуса полковнику Ивану Ивановичу Федюнинскому в город Ковель позвонили из штаба армии. Звонил командующий 5-й армией генерал Михаил Иванович Потапов. Он приказал срочно прибыть в штаб корпуса и связаться с ним по ВЧ. Полковник быстро, по-солдатски оделся и вышел на улицу. Жил он недалеко от городской ратуши, где размещалось полевое управление, и часто ходил на службу пешком. Вот и на этот раз решил, что так будет быстрее. Пока он позвонит дежурному, пока вышлют машину…

В конце переулка стояли какие-то люди. Тихо переговаривались. Курили. Смутно виднелись их фигуры, плавали огоньки папирос. Один стоял, привалившись плечом к стене кирпичного дома, двое других маячили посреди мостовой. Затихли, когда он вышел из подъезда. На всякий случай Федюнинский расстегнул ремешок на кобуре. Когда проходил мимо незнакомцев, почувствовал, как они пристально всматриваются в каждое его движение, будто пытаясь разглядеть что-то столь нужное для них.