— Самолеты! — сказал кто-то из офицеров.

Все повернулись к окнам ратуши. Рассвет уже спешил с востока. А с запада наплывали черные косяки немецких самолетов. Внизу метались люди, гражданские и военные. Всем было уже ясно, что происходит.

В дивизии офицеры связи уже везли первый боевой приказ штаба 15-го стрелкового корпуса: выводить полки из казарм и лагерей и развертывать вдоль государственной границы; личному составу выдать боеприпасы; зенитной артиллерии открыть огонь по самолетам противника.

В первый же день войны зенитчики сбили несколько самолетов. Некоторые рухнули в окрестностях Ковеля. Тем не менее командир корпуса работой расчетов ПВО остался недоволен: стреляли много, но попадали редко; немецкая авиация разрушила многие важные объекты, переправы, отбомбила железнодорожные узлы и стрелки, нарушила многие коммуникации.

К своей атаке немцы подготовились основательно. Экипажи бомбардировщиков люфтваффе точно знали, где находятся военные объекты и наиболее важные цели, уничтожение которых приведет к большим затруднениям в организации обороны противником.

Город горел. Над домами стояло багровое зарево. Выли сирены воздушной тревоги. Среди мирных жителей Ковеля царили ужас и паника.

Однако ни одна бомба не упала на здание ратуши. Разгадка оказалась простой: по плану развертывания в случае боевых действий штаб корпуса и все его службы должны были сразу же переместиться на полевой командный пункт. Находился он в нескольких километрах от города. Его-то и обработали основательно немецкие самолеты в расчете парализовать действия корпуса. Значит, план побывал в руках немецкой разведки. Когда Федюнинскому доложили, что на полевом КП отсутствует устойчивая связь, он отдал распоряжение оставаться в городе, где продолжали работать городская телефонная связь и телеграф. Этого немцы знать не могли.

Поступило сообщение из штаба 45-й стрелковой дивизии: на ее 178-й артполк произведен огневой налет, есть убитые и раненые.

С погранзастав 98-го и 90-го погранотрядов прибывали вестовые: отряды пограничников повсеместно вступили в соприкосновение с немецкой пехотой и танками, на некоторых участках организованным пулеметным и минометным огнем удалось потеснить прорвавшегося противника, везде большие потери, просят немедленной помощи. Поступали донесения и из дивизий. К 5.00 основные силы корпуса вплотную выдвинулись к границе и сменили ведущих неравный бой пограничников.

Тремя стрелковыми дивизиями — 45-й, 62-й и 87-й — корпус занимал фронт протяженностью около ста километров. Его оборону атаковали четыре немецкие дивизии, в том числе 14-я танковая.

После нескольких часов напряженного противостояния Федюнинский понял, что самое трудное положение создалось на левом фланге, где дралась 87-я стрелковая дивизия генерал-майора Ф. Ф. Алябушева. Там на узком участке наступали ударные части 298-й, 44-й и 299-й пехотных дивизий противника. Генерал Алябушев, вступивший в командование дивизией совсем недавно, был опытным командиром. Воевал в Гражданскую, затем в Китае, командовал дивизией при прорыве линии Маннергейма во время финской войны.

Двумя полками 87-я стрелковая дивизия заняла укрепрайон в Устилуге. УР и его сооружения находились еще в стадии строительства, инфраструктура отсутствовала. Красноармейцы быстро заняли окопы, сменив истекающих кровью пограничников владимир-волынского отряда НКВД. На их участок фронта наступала 298-я пехотная дивизия. Ее атаки поддерживали артиллерия и авиация. Однако к концу дня 87-я стрелковая дивизия, усиленная полком легких танков Т-26 41-й танковой дивизии 22-го механизированного корпуса, отбросила противника от Владимира-Волынского и, продвинувшись вперед до десяти километров, как свидетельствуют местные хроники, «закрепилась на рубеже Пятыдни — Хотячев — Суходолы, деблокировав при этом гарнизоны ДОТов владимир-волынского УРа, которые оборонялись уже в тылу противника».