Глава 4

18 апреля 1904 года, река Ялу

Куропаткин отъезжал к Засуличу на Ялу с легким сердцем. Все, что нужно было сделать, он сделал. Поручения раздал. От старого адъютанта избавился, взяв себе матерого казака с такой биографией, что хоть сразу кандалы вешай. В том, впрочем, и был залог его верности. Куда ему деваться-то? Особенно теперь, когда засветился подле генерала. Разве что сразу стреляться или в острог. Но главное, доверил своему новому сообщнику — Дин Вейронгу — серьезное поручение.

Вейронг — тот самый подтянутый ходок, возглавивший делегацию к генералу пятого апреля. И был довольно интересным человеком. Из бедняков, как и его дальний родственник, покойный китайский адмирал — Дин Жучан[14]. Поднялся вслед за ним, хоть и не столь высоко. Но для его семьи и младший комсостав в действующей армии — уже достижение. Прошел всю войну с Японией в 1894–1895 годах. Участвовал в боях. Выжил. Отличился. В Бэйянскую академию его не взяли как родственника оплеванного Пекином адмирала[15]. А иного пути на командные посты в разворачиваемую армию «европейского образца» не было. Поэтому он вынужден оставить службу, уйдя оттуда «обиженным на весь мир». После фактической передачи Маньчжурии России переехал и осел в небольшом провинциальном городке — Ляояне. Сколотил банду из своих бывших солдат. Взял под контроль мелкий бизнес — чайные там, забегаловки, бордели и прочее. В дела серьезных людей не лез. Жил тихо. Но когда услышал от Куропаткина о плане «Желтая хризантема», едва сдержался от гневных высказываний. Генерал надавил ему прямо на старый больной мозоль. Вейронг-то надеялся, что уже все прошло, что время вылечило. Однако это не так. Время просто помогает забыть, но не вылечить старые душевные боли.

Пообщавшись с ним, Алексей Николаевич понял главное — он сделает все что нужно. В конце концов с гнилью среди руководящего аппарата китайцы и сами столкнулись на прошлой войне в массовом порядке. Так что Вейронг с большим пониманием отнесся к просьбе генерала. Рисковал ли Куропаткин, поручая такое щекотливое дело «первому попавшемуся китайцу»? Конечно, рисковал. Впрочем, не сильно. Его слово против слова «недобитого ихэтуаньца»[16] — не та весовая категория. Бумаг никаких генерал не подписывал, свидетелей не оставлял. А устные распоряжения доказать еще нужно. Вейронг это тоже прекрасно понимал. Как и то, что ему даже сбежать никуда не получится — правительство Цин охотно его выдаст в случае чего. Он для Пекина отработанный материал. Но согласился. Почему? Вопрос. Может, и правда душой все еще воевал с японцами, никак не желая уйти на покой и смириться с поражением. Впрочем, Алексей Николаевич не сильно морочил себе голову по этому поводу. Справится Вейронг? Хорошо. Можно будет с ним работать и дальше. Нет? На войне без потерь не бывает. Сейчас его ждали другие дела…

В расположение Восточного отряда Маньчжурской армии командующий прибыл еще 15 апреля, незадолго до начала первой крупной сухопутной битвы этой войны. И сразу же занялся делами.

— Ну что же, — доброжелательно произнес генерал, обращаясь к Засуличу. — Пойдемте, осмотрим ваши позиции. Японцев не видно?

— Как не видеть? Видно, конечно. Снуют на берегу. Но все без воинского обмундирования. Так что огня не открываю, чтобы чего не вышло.

— Вот как? Прямо-таки и снуют? Хм. Полюбопытствуем…

С этой непринужденной беседой, последовавшей сразу после штатного обмена любезностями, и начался визит командующего в расположение Восточного отряда Маньчжурской армии.

Уделил свое любопытство тылам. То есть размещению войск и их обеспечению. Посмотрел. Ничего не сказал.