Когда я выходил из магазина, волшебник предложил телепортировать меня обратно. Я отказался. Лучше уж пройти пару миль.

– Но у меня болят ноги, – проворчал Крейгар. Волшебник подскочил футов на двадцать. Мне лишь чудом удалось сохранить невозмутимость.

– Как давно ты ждешь? – спросил волшебник. Крейгар недоуменно посмотрел на него:

– Ты же сам меня телепортировал; зачем задавать глупые вопросы?

– Прошу меня извинить, но я бы предпочел прогуляться.

И мы ушли, прежде чем волшебник решил, следует ли ему что-то предпринять. Отойдя на безопасное расстояние, мы искренне расхохотались.

Кота вернулась домой после полуночи. Ротса слетела с ее плеча и приветствовала Лойоша, а Коти сняла перчатки, плюхнулась на постель, сбросила сапоги, потянулась, как кошка, и сказала:

– Так поздно, а ты не спишь.

– Читаю, – ответил я, приподнимая толстый том в качестве доказательства.

– Что это такое?

– Собрание очерков, написанных людьми, которые пережили Катастрофу Адрона и начало Междуцарствия.

– Что-нибудь интересное?

– Кое-что. Впрочем, большинство из них не имеет никакого отношения ни к Катастрофе, ни к Междуцарствию.

– Обычное дело для драгейриан.

– Верно. Больше всего они хотят рассуждать о неизбежности катаклизма после окончания Великого Цикла или о Первичном Истинном Смысле возрождения Феникса.

– Звучит занудно.

– По большей части так оно и есть. Однако я нашел несколько весьма любопытных очерков. Здесь есть работы атиры по имени Бройнн, который пишет, что именно попытки применить волшебство во время Междуцарствия, когда это было почти невозможно, и вынудили волшебников развивать свое искусство, которое к нашему времени достигло таких высот.

– Интересно. Значит, он полагает, что Имперская Держава не изменилась после прохождения через Зал Суда?

– Довольно привлекательная теория, – кивнул я.

– Согласна. Странно, что это никогда не приходило мне в голову.

– И мне тоже, – признался я. – Видела нашего гостя?

– В последнее время нет. Думаю, с ним все в порядке.

– Да, он не из тех, кто не в состоянии о себе позаботиться. Я все еще сомневаюсь: не шпион ли он?

– А тебе не все равно?

– Если он меня одурачил – не все равно. В остальном мне плевать. У меня нет обязательств перед Империей, если ты это имела в виду.

Коти кивнула и снова потянулась, подняв руки над головой. Ее волосы, длинные и слегка вьющиеся на концах, изящно обрамляют узкое лицо. Блестящие глаза кажутся слишком большими для ее лица, а смуглая кожа создает впечатление, что она всегда находится в полутени. Я мучительно хотел ее, но в последнее время начал привыкать к этому чувству. Может быть, привыкну и к тому, что больше не буду видеть легкого подрагивания губ Коти перед тем, как она делает ироническое замечание, или к тому, как в минуту глубокой задумчивости она смотрит в потолок, слегка склонив голову и скрестив руки на коленях. Может быть, привыкну. А может быть, и нет.

Она вопросительно смотрела на меня своими большими глазами, и я вдруг подумал: а вдруг Коти догадывается, о чем я сейчас размышляю?

– Ты можешь мне рассказать о том, что замышляют твои люди? – спросил я.

Выражение лица Коти не изменилось.

– Почему ты спрашиваешь?

– Меня сегодня вызывали. Хотели, чтобы я дал гарантии, что не стану сотрудничать с Келли. Похоже, в Империи что-то происходит и Организация полагает, будто это связано с Южной Адриланкой.

Коти не спускала с меня глаз.