Сталин стоически выслушал доклад. Сейчас именно от его решения зависел весь ход дальнейшего развития событий на юге. На время он как бы выпал из действительности, забыв про вставшего по стойке смирно генерала. Прошел к окну, рукой отодвинув штору, посмотрел вниз на брусчатку мостовой. Маятник мыслей качнулся в одну сторону… 15 мая Военный совет юго-западного направления сообщил в Ставку Верховного Главнокомандующего, что противник не располагает силами, чтобы предпринять встречное наступление. Сегодня девятнадцатое. Маятник качнулся в сторону противоположную… Если сведения достоверны и Ватутин, задолго до сего дня предлагавший остановить операцию, прав, то если не вывести из-под удара армии, под Харьковом случится катастрофа.

Повернулся. Приняв решение, отдал приказ:

— Действуйте, товарищ Ватутин…

Самолет, на борту которого находились Разин с Феоктистовым, их группами и десятком командиров, представителей Ставки, взлетел с Центрального аэродрома и, не делая традиционного круга, взял курс точно на запад. Световой день еще не кончился, и в иллюминаторы отлично был виден пейзаж на земле. Летели низко, и было понятно, что штурман сделал привязку маршрута к полотну железной дороги. Разговаривать с кем-либо совершенно не хотелось, и, чтобы отвлечься от мыслей по предстоящей работе и о молодом товарище, которого давно считал потерянным на дорогах войны, Разин глазел вниз на эшелоны поездов. Сверху создавалось впечатление, что они не движутся, а просто расставлены по всей дороге с небольшими промежутками. Показалось, что самолет скакнул в сторону, словно препятствие преодолел, перепрыгнув «железку».

Теперь внизу был лес, над которым они летели так низко, что капитан видел качающиеся верхушки деревьев. От праздного созерцания отвлек его Феоктистов, попытавшийся поговорить, но осознав, что придется повышать голос, а значит, делиться мыслями с посторонними, махнул рукой.

— Потом!..

На скорости подкатив на армейском «Айнхайтсе» к нужному адресу, взбежав по ступеням, мимоходом ответил на воинское приветствие часового. Будто только что вспомнив о водителе машины, обернувшись, резко отдал приказ:

— Ожидать не нужно. Езжай, сам доберусь.

Юнг в бешенстве переступил порог здания гестапо. Зол прежде всего на себя был. Потерять считай половину взвода, это Das ist ja die Höhe! А виновен кто? Да прежде всего он сам. Не просчитал врага. Теперь вот, лови его по всему южному сектору Харьковской области. А если не поймает? Что тогда?

У дежурного по городскому околотку, из-за свежевыструганого прилавка выбежавшему навстречу офицеру в полевой форме спецвойск вермахта, поинтересовался:

— Начальник гестапо?

Откормленная морда в черной форме, с пустой петлицей на воротнике, прежде чем ответить, вздернул руку в партийном приветствии, сочным голосом проблеял:

— Хайль Гитлер!

Ответил, сократив установленную фразу до минимума:

— Хайль!

— Как о вас доложить?

Дмитрий хоть и считал себя истинным немцем, воспитанным родителями в лютеранском аскетизме с прививкой к порядку, но оторвавшись от корней, пообтесавшись среди русских людей и послужив в системе НКВД, сбросил лоск почитания к остальным ведомствам, ко всему прочему приобрел черты характера русака. В душе понимая, насколько он отличается от других представителей Фатерлянда. Что поделать, если в кожу въелись привычки и традиции унтерменшей. Он сейчас больше русский… Сейчас бы с замаха, чисто по-русски засветить в глаз этой жирной сволочи!

Скрипнул зубами, поняв, что гестаповец тут ни при чем. Просто под руку попался. Отогнал бредовые мысли, представился:

— Гауптман Юнг. Скажите номер кабинета, докладывать смысла нет.

— Ну, как же, герр…

— Номер!

Сдулся гаврик, лепетом сообщил, куда идти:

— Тринадцать.