Вокзал, сталинский ампир пятидесятых годов, в котором с уверенностью смело можно определить послевоенную постройку, имел платформы с обеих сторон: киевскую — ветка Киев — Ростов-на-Дону и алмазнянскую. Вот ему как раз на нее и нужно. На платформе отправления всего два автобуса. Его транспорт у дальнего навеса припаркован. Отправляется через десять минут. Не сказал бы, что народа много. У закрытых дверей транспортного средства кучковались с десяток молодых парней и девчонок, веселых, гогочущих, без большого багажа в руках, но с гитарой. Уже не пели, не до песен, через считанные минуты посадка. Тройка бабок в преклонных летах. Человек пять мужиков, по урывочным разговорам понял, шабашники к новому месту работы едут.

Подошел вплотную, встал рядом с военным, нагруженным парой больших чемоданов, державшим за руку парнишку лет десяти, у которого явно шило в одном месте находилось и мешало адекватно ожидать водителя и контролера. Уже через минуту стояния понял, как папаше нелегко с этим вундеркиндом-малолеткой, уши «зависли» от его: «Почему?», «А вот мама говорит!», «Зачем?»… И ведь не отойдешь, ехать нужно! Но в общем-то прикольно. А батяне, судя по всему, привычно. Не тормозит, отвечает. Добил Каретникова очередной вопрос «любознайки»:

— Папа, а сколько лететь до Америки?

Военный, не задумываясь, ответил, заставив над ответом поразмышлять и Михаила:

— Двадцать минут.

— А дядя Сережа сказал, что десять часов!

— Глупость сказал. А я тебе говорю, что до Америки двадцать минут лёту! Ну, может, двадцать одна минута, не спорь!

Круто! На чем это он в Америку лететь собрался?.. Соскользнувший с лица капитана взгляд, остановился на эмблеме рода войск в петлице кителя. Скрещенные пушки золотятся при падающем от фонаря свете. Хм! Ясно. Он сынульке со своей точки зрения, согласно специализации ответ дал.

— Товарищи пассажиры, проходите в салон!

Ну, наконец-то!..

…Дома встретили заполошно. Мать на Михаила, как на привидение, смотрела. Среди ночи явился… Какой-то чужой весь, серьезный и… усталый. Семь часов с момента расставания прошло, а сынулька ведет себя так, будто годы не виделись. Дед отсек все поползновения к причитаниям и вопросам-ответам.

— Ночь на дворе. Всем спать! Завтра поговорите.

Короче, разогнал всех. Сам уселся на край Мишкиной кровати, велел:

— Рассказывай.

Поняв, что старый до утра не отстанет, Каретников поведал всю свою эпопею. Дед слушал, не перебивая и не задавая вопросов. Когда внук замолчал, по-стариковски пошамкал ртом.

— Значит, Феникс?

— Да.

— И что, решил уже, как дальше жить будешь?

— Решил. Счастливо! Я свое за троих отпахал. Пока домой добирался, кое-что прояснил…

— Ну-ну?

— Историю целого государства не обманешь. Ее на хромой козе на объедешь! Она, поганка такая, все равно по намеченной стезе пойдет. Сам смотри!.. Генеральный секретарь, он же председатель Совета министров, незабвенный Иосиф Виссарионович почил в бозе в каком году?

— В пятьдесят третьем.

— Кто на его место у руля встал?

— Берия.

— После него?

— В 1958 году утвержден пост первого секретаря ЦК КПСС, избрали Суслова Михаила Андреевича.

— А почему его, а не иного кого?

— Ну, ты вопросы задаешь! Суслов влиятельным деятелем партии был уже при Сталине. Являлся идеологом партии, его иногда называли серым кардиналом советского строя и «Победоносцевым Советского Союза».