-Какой кошмар! И это - считающий себя светлым мальчик!- фыркнул Зан-о-Мьир, когда Даори скрутили и приволокли к Предвечному на суд.- Прощен. Даже поощрен. Потом придумаю чем. А те неразумные особи, кто поднимет лапу на мою собственность, будут порваны мной лично.

Лен-мага оставили в покое, но вампиры чутко отслеживали, когда их враг впадет в немилость.

Так и проходили день за днем, ночь за ночью.

Даори чувствовал, что по волосу поддается осаде терпеливого, готового ждать хоть столетия князя, а сам не мог ничего придумать. Даже избавиться от ошейника. Он не приближался к цели, наоборот, уже терял смысл существования. И с ужасом ждал появления Гельмуда с обращенной им Мирандой. Пока князь не отзывал из Академии своего пса, угроза оставалась. И Даори никак не мог ее защитить. Он и себя не смог.

Но в один прекрасный день забрезжила надежда.

Случилось это во время кормежки «стада».

Даори, нацепив на себя маску безразличия, разделывал на кухне для пленников пойманного в княжеском лесу зайца, когда за окном поднялся невообразимый шум. Надзиратель, следивший одним глазом за лен-магом, а другим - за прикованным к стене пленным поваром, ворочавшим огромный котел, выскочил за дверь.

Раздался оглушительный сигнал тревоги, перебудивший всех вампиров.

Даори прильнул к окну и присвистнул: «стадо» взбунтовалось. Отчего-то вдруг обезумевшие люди и нелюди разнесли ворота барака, повалили двух или трех надзирателей, а через пару минут уже неслись в сторону леса. А над ними уже кружили десятки крылатых фигур.

-Жаль, их всех поймают,- вздохнул лен-маг.

-Не всех,- отозвался хриплый голос.- Я не дамся.

Вздрогнув, Даори оглянулся. Пленный повар стоял за ним, держа в руке забытый лен-магом нож, которым тот разделывал дичь. Старик поднял тоскливый взгляд к закопченному потолку, осенил себя каким-то странным знамением.

-Я больше не дамся,- твердо сказал пленник.- Грех это, но меня они не возьмут. Ты, парень, свидетель, что я ухожу ради спасения своей души. А ведь был монахом, Богу служил.

-Откуда ты, старик?

-С Ильских островов, вестимо. Где ж еще простые люди еще остались.

-В Белой империи много простых людей, без магии. А как в плен попал?

-Паломник я. К драконам смерти шел, жизнь менять.

-Как это - жизнь менять?

-Да так. Свою, никчемную, на жизнь одного мальчика.

-Сына?

-Что ты!- махнул старик рукой с ножом так, что красные брызги полетели, испачкав и его, и мага.- Монах я, говорю. На жизнь принца нашего, наследника у короля единственного. Болен он смертельно, только чудо могло помочь. Да видишь, Бог наказал меня за дерзновение.

Интуиция не шептала, а вопила в полный голос: не упускать! За такую ниточку потянуть, сундук сокровищ нарыть можно.

Старику умирать не хотелось. Хотел бы - повару можно найти сотню способов покончить с жизнью, и надзиратель не успеет помешать. Даори, косивший одним глазом в окно, решился:

-Я помогу тебе бежать, если и ты мне поможешь. Сейчас я сделаю вид, что укусил тебя. Подыграй мне, и я тебя вытащу.

-Как вытащишь-то? Ты сам тут пленник, я же вижу. Вон, ошейник на тебе. Аристократ небось, поэтому и свободы тебе больше дали.

Вампиры уже расправились с взбунтовавшимися пленниками - часть перебили, часть загнали в барак,- и двое надзирателей шли к кухне.

Едва они открыли дверь, Даори дернул на себя старика, выворачивая ему руку с ножом, вонзил клыки в немытую шею, но не пил, а незаметно сплевывал, давясь от отвращения. Монах верещал и пытался вырваться, но куда слабому человечку против железных рук бывшего вампира.

-Ого!- воскликнул надзиратель.- Никак Даори снова наш? Вот веселуха!

Лен-маг на миг отвлекся, чтобы продемонстрировать окровавленные клыки, и этот миг стал роковым. Пленник пробормотал: «Прости, Господи!»- и словно в него вдохнули нечеловеческую силу.