«Тебе следует сперва все обдумать». Именно эти слова, вспомнила сейчас Андреа, частенько говорила ей мисс Флойд, ее старая учительница английского.

У Андреа никогда не было времени подумать. Она бросалась очертя голову во все авантюры стремительно и властно, что было характерно для ее эмоционального имиджа.

Но сейчас, впервые в жизни, хотя она и сказала Сьюзан в Черифилде, что начинает думать, Андреа действительно задумалась.

Одно за одним, как достают книги с полки, она доставала свои воспоминания и бесстрастно рассматривала их.

Сначала был детский период. Там не было ничего особенного. Ее родители, всегда одинаково добрые, все же больше тратили на нее денег, чем внимания и любви. Они были за границей, когда она встретила Роджера Турлса. Без них прошла свадьба. Без них умер Роджер, и Питер увез ее в «Гринфингерс».

Она перешла к другому воспоминанию. Роджер.

Это был высокий, хорошо сложенный, как и все Турлсы, молодой человек. «Он походил больше на Денниса, чем на Питера», – подумала она. И все же Роджер был самым приятным среди братьев. Сама изысканность, а для человека, которому только что исполнилось восемнадцать, это просто удивительно.

Оглядываясь назад, она понимала, что все это было как ураган. Роджер водил ее в удивительные места – по крайней мере для восемнадцати лет, – и так как она никогда не чувствовала себя нужной своим родителям, то приняла обычное восхищение Роджера ее молодой красотой за любовь. Когда он сделал ей предложение, она мгновенно согласилась, даже не раздумывая.

Отрезвление наступило в один момент. Роджеру она была не нужна. Роджеру никто не был нужен. Ему льстило восхищение его молодой женой, и то лишь потому, что это являлось своеобразным комплиментом его вкусу.

Они никогда не ссорились. Не было этих отвратительных стычек. «Вообще, – подумала Андреа, – не было ничего. В этом-то и беда».

Однажды она спросила, почему он на ней женился, а Роджер ответил: «Ты меня устраиваешь».

– А разве, я тебе не нужна?

– Нужна? – Он непонимающе уставился на нее, как будто никогда не слышал этого слова.

– Роджер, – взорвалась она, – может, если бы у нас был ребенок…

Он позволил себе холодную улыбку:

– Мне и так хорошо. А тебе?

– Я мне нет. Я хочу чего-то еще, кроме того, что у меня уже имеется.

– Чего же?

– Я… я не знаю точно.

– Вот именно.

Он сделал красноречивый жест, и разговор на этом закончился.

Когда Роджер умер, Андреа почувствовала себя неуютно. Она знала, что следует изображать горе, и была рада, что люди принимали отсутствие слез за шок. В глубине души она надеялась, что в следующий раз все будет иначе. «Я могу начать сначала» – вот что она думала.

Питер Турлс был добр, но он не нуждался в ней.

Роберт тоже был добр. Роберт был… Она вздохнула и поставила том с надписью «Роберт» обратно на книжную полку в голове. Она не доверяла себе, чтобы думать о Роберте сейчас…

Затем появился Деннис. Его жажда любви, теплота и обаяние нашли отклик в ее душе. Они очень подходили друг другу. Она верила, что это может быть решением проблем. Даже провожая Денниса, она не переставала себя в этом убеждать. Но все же что-то было не так.

Медленно, с болью в душе, она возвращалась к тем дням, когда она только что рассталась с Робертом Хилари в Черифилде, и ее щеки бледно-кораллового цвета вспыхнули.

Вскоре после ее приезда к тетушке Роберта на нее буквально навалилось ужасающее одиночество. Она старалась приписать это разлуке с доктором, но его письма не приносили ей успокоения, впрочем, как и воспоминания о двух неделях, проведенных с ним и его матерью.