– А? – встрепенулся Никита, сложил записку, сунул в нагрудный карман, придумывая удобоваримый ответ. Сказал почти правду: – Это по поводу нашего объединения. Не существенно.

– А почему письмо лежало в кухонном шкафу, а не на виду? – Ее не проведешь. – И под салфетками? Мне кажется, Валера его спрятал.

– Он должен был отдать мне раньше, там перечень документов, которые надо подготовить, да забыл. Письмо дошло с большим опозданием, документы я подготовил под чутким руководством твоего мужа. Идем?

И распахнул перед ней дверь. Она прошествовала к выходу, кстати, поступь у нее тоже лисья – грациозная, вкрадчивая. В то же время не проходит ощущение, что Алиса внезапно помчится куда-то за добычей или вдруг сделает прыжок… конечно, ничего такого не случается.

– Странно, Валера ничего не забывал, – пробубнила она под нос.

– Лиса, каждый человек время от времени что-то забывает, – возразил Никита, поворачивая ключ в замке. – Забывчивость готовит организм к старости, то есть к склерозу и маразму.

– Но письмо ты мне не показал, – подловила его она. – Если там всего лишь список документов, почему не показал?

– Выходи, – Никита подбородком указал на следующую дверь, досадуя на въедливость Лисы и решив: будет тянуть лапки к письму, он устроит ей маленький скандал, чтоб знала свое место.

Алиса чуткая, уловила, что Никита вот-вот сорвется, поэтому не приставала, а села в «пятерку», оглядываясь по сторонам.

– Не видишь страшного черного автомобиля? – шутливо спросил Никита.

– Это не смешно.

– Прости.

Мчась по улицам, он прикинул процентное соотношение реальности и разбушевавшейся фантазии в рассказе Лисы. Допустим, больше половины приходится на фантазии, но куда деться от меньшей части? Вторая сторона: если кто-то решил сделать Лису трупом, то свое желание он осуществит. В связи с этим напрашивается вопрос: почему до сих пор ее не убили? Ответ: выбирали декорацию без массовки, а Лиса увернулась целых два раза (фортуна ей помогла), но от наемника не уйти, он достанет в подъезде, во дворе, выстрелит с крыши. Следующий логический вопрос: почему не стреляет, а давит колесами? Неопытный? Или вообще не киллер, а тот, кто непосредственно опасается Лисы, то есть убийца Валерки? Следовательно, чтобы спасти (пардон, за выспреннее слово) Лису, придется заняться поисками убийцы ее мужа, между прочим, друга.

М-да, друга… А ведь Никите не пришла мысль, когда узнал, что Валерка убит, – мол, убийцу найду и страшно покараю. Почему? Вероятно, отсутствие реакции кроется в простейших причинах: лень, пофигизм, «своя рубашка…» и в прочих чертах современного индивидуалиста. Когда это доходит, непременно хочется возразить: нет, я не такой, я во сто крат лучше. А ведь если без лукавства, то такой, такой. Никита очутился перед дилеммой: как поступить? Доказать себе, что он не пассивный обыватель, значит, взять под свое крыло Алису, что чревато смертельными последствиями? Или тихонько слинять, ничего не объясняя?

Не слинял. И не жалеет. Не жалеет потому, что, как сейчас он догадывается, было б во сто крат хуже, если б вовремя не влез в это дело. Поэтому еще не выиграл, но уже не проиграл. Пока не проиграл, но на грани проигрыша. И грань настолько тонкая, что удержаться на ней весьма проблематично, просто не за что держаться, опоры нет, потому решимость в постоянном колебании.

Никита еще не сделал вдоха, знаменующего готовность, он как будто что-то упустил… Нож. Да, нож не помешает, человек вооружен до зубов – значит, защищен. Охотничий нож деда здоровый – куда б его деть? Никита переобулся в высокие ботинки, за голенище сунул нож.