- Довольно. На карточке заказа значится ваше имя. Так что, Мария, будете отрицать или мы сократим этот нелегкий процесс?

- Ребята отобрали у нас этот торт, и мы не успели их предупредить, - подала я голос, уже понимая, что совершаю огромную ошибку. Но нельзя было просто стоять и смотреть, как этот изверг втаптывает в грязь мою подругу.

- Да, неужели. И зачем вам такой экстравагантный торт, Ветрова? - нахмурился преподаватель, скрестив руки на груди, резко став старше лет на десять. Сейчас перед нами стоял не молодой специалист, а старый брюзга. - Я был о вас лучшего мнения.

'Нет, не был' , хотелось добавить мне, но я сдержалась. Этот человек наверняка полагал, что его студентка живет на кладбище и приносит в жертву Сатане комнатных собачек.

- Мы берегли его для девичника, - с вызовом ответила за меня Маша. - И мы не виноваты, что эти мозголомы стащили его и принесли вам в подарок. Так мы можем забрать свой торт? Вы его не испортили?

Я дернула девушку за руку, но оказалось поздно. Вячеслав Вивьенович глубоко вздохнул, набирая полную грудь кислорода, и сжал руки в клаки. На долю секунды мне даже показалось, что он ударит нас, но мужчина, кажется, сумел совладать с собой.

- Прямо сейчас вы обе идете на кафедру и объясняете достопочтенным профессорам, почему на их столе оказалась эта пошлость и что вы - распущенные девушки с низким уровнем интеллекта. Я и они ждем объяснений!

- Да с какой стати...

- Маша, - но она меня не слышала.

- Если данный торт шокировал вас и глубоко ранил ваши чувства, то это не наша вина, а чье-то ханжество. Мы живем в двадцать первом веке и вправе сами выбирать себе кондитерские изделия.

- Мы извинимся, - тут же перебила ее я, заметив, что у Маши кончился воздух, и она делает глубокий вздох для следующей тирады. - Мы извинимся и все объясним.

- Я жду, - бросил нам преподаватель, прежде чем развернуться на пятках и гордо удалиться на кафедру.

Мы остались в коридоре только вдвоем, крепко держась за руки и уставившись в пол. Мысли разом куда-то подевались, оставив меня в абсолютной тишине. Казалось, мир стал необитаем, а я и Маша - последние люди на всей планете. Если бы это было так. Внезапный вирус, ядерная волна, и нам бы уже не пришлось идти в эту крошечную комнату, которая в прошлом была шахтой грузового лифта. Не стало бы ни Ирки Плетьиной, ни Вивьеновича, ни этого проклятого торта с мужским достоинством на верхушке. Мы ждали, но мир не менялся.

- И что скажем этим эстетам? - первой ожила подруга.

- Не знаю, сымпровизируем. Наверное. - Я уже ни в чем не была уверенна. Лишь в том, что это будет самый унизительный опыт в моей жизни. - Просто давай сделаем это. А после этого, чур, ты выстрелишь мне в голову, и избавишь от этих воспоминаний.

- Нет, тогда кто выстрелит в мою? - рассмеялась она, обнимая меня и почти силой подтаскивая в деревянной двери, на которой висела табличка 'Кафедра'.

Нам потребовалась еще целая минута, чтобы собрать всю волю в кулак и постучать. По ту сторону раздалось сдержанное 'войдите'. Мы улыбнулись друг дружке и, открыв дверь, ступили в комнату. Почти все ее пространство занимал огромный стол, составленный их трех маленьких рабочих, за которым сидело шесть мужчин. В чем-то они даже были похожи между собой - строгие светло-серые костюмы, аккуратно уложенные волосы, сосредоточенные лица. И все они смотрели на нас, я вспомнила, как несколько минут точно также была погребена под взглядами сокурсников, но в данном случае, единственной эмоцией, витавшей в воздухе, стало непомерное раздражение.

В следующее мгновение мой взгляд упал на заветный тортик, который Маша так заботливо заказала специально для меня. При всем его явном разврате, стоило признать в нем настоящее произведение искусства. Шоколадная глазурь изображала курчавые волосы мужчины, детородный орган которого горделиво возвышался над бисквитными коржами.