Ставка на мировой «цивилизованный рынок» и вывоз сельскохозяйственных продуктов, пресловутая «данизация», которая витала над правительственными и деловыми кругами прибалтийских стран в 1920-е годы, не оправдалась. Наступившая в 1929 году Великая депрессия обрушила мировой рынок и значительную часть внешнеторговых связей. Выяснилось, что охваченный кризисом мировой рынок не в состоянии потребить аграрную продукцию прибалтийских стран. Под давлением конкуренции продукция продавалась за рубежом по демпинговым ценам – ниже себестоимости. Так, себестоимость килограмма масла в Латвии составляла 13,4 сантима, а цены на мировом рынке упали до 7–8 сантимов.

Мировой кризис привел к новому витку деиндустриализации. Например, в Латвии стоимость промышленной продукции упала с 447 млн лат в 1929 году до 312 млн лат в 1933 году, резко сократился экспорт. Уже в 1932 году в Латвии было в городах 40 тысяч безработных, больше половины всех занятых в промышленности. В 1938 году число предприятий в Латвии было на 11 % меньше, чем в 1913 году, число рабочих – на 39,4 % меньше, стоимость продукции на 43,8 % меньше.

Из крупных и более-менее развитых латвийских предприятий сохранился только VEF, и то благодаря тому, что руководитель завода Александр Типайнис пролоббировал в правительстве очень высокие заградительные пошлины на импортные радиоприемники – 10 лат за каждую радиолампу. С 1935 года завод стал экспортировать радиоприемники в Великобританию, Швейцарию, скандинавские страны. С 1935 года на заводе стали выпускаться ограниченными партиями самолеты, дорожные машины, автомобили и мотоциклы. Кое-какие ниши нашли и другие прибалтийские страны. В Эстонии в 1930-х годах бурно развивалась сланцевая промышленность, перерабатывавшая сланец на сланцевое масло и бензин. Если в 1929 году добывалось 517,6 тысячи тонн сланца, выпускалось 11,2 тысячи тонн сланцевого масла и 690 тонн бензина, то в 1939 году добыча сланца выросла до 1642,1 тысячи тонн, выпуск сланцевого масла до 180,1 тысячи тонн и бензина до 22,4 тысячи тонн. Главным потребителем этой продукции стала Германия, таким образом восполнявшая дефицит жидкого топлива. Но это все, чего прибалтийские страны достигли за годы своей независимости.

Итак, «огромные экономические успехи» прибалтийских стран в межвоенный период состояли в том, что страны Прибалтики деиндустриализировались, и это их состояние было закреплено и усилено экономической политикой их правительств.

Для сравнения, в Псковской области, которая в 1930-х годах то существовала в качестве самостоятельного округа, то передавалась в подчинение Ленинградской области и по своим условиям мало чем отличалась от Эстонии, шла индустриализация. В 1930 году были запущены Псковская ТЭЦ на торфе, механический завод «Выдвиженец», выпускавший запчасти для льночесальных машин, в 1931 году вступил в строй завод «Металлист», ранее созданный на базе дореволюционного литейно-механического завода Штейна, полностью реконструированный, производивший льночесальные машины, льнокомбайны, а потом и машины для добычи торфа. Развивалось производство, ориентированное на механизацию переработки местного сырья – крупные заводы в приграничных округах – Псковском и Великолукском не строились.

Итак, Прибалтика деиндустриализировалась и превратилась в аграрные государства. В Латвии и Эстонии в первые годы независимости провели земельную реформу, связанную с разделом помещичьих земель, аналогичную польской, которая была направлена на поддержку товаропроизводящих кулацких хозяйств.

Структура землевладения сложилась следующая. В Латвии 76 722 хозяйства (28,8 % всех хозяйств) владели 1,6 % всей земли. Из них более половины владели мельчайшими участками менее 1 гектара, и на них приходилось 0,08 % всей земли. На другом полюсе было 16 070 крупных хозяйств, владеющих участками от 50 гектаров и выше, на которые приходилось 50,3 % всей земли.