— No, señor, — серьезно подтвердила Хуанита.

— Только не говори, что ты это знала.

Хуанита пожала плечами.

— Пепе считает, что она вела себя не как ваша дочь.

— А как?

— Она была ужасно расстроена.

— Хуанита, она мне не дочь, а племянница.

— Si, señor.

— Скажи об этом Марии, ладно? А Мария пускай скажет Томеу, а Томеу — Розите, а Розита — Рудольфо... — Оба рассмеялись. — Я не вру, Хуанита. Но это и не совсем правда.

— Не беспокойтесь, сеньор. Дочка, племянница... — Хуанита пожала плечами, словно этот предмет не заслуживал обсуждения. — Главное, что сеньор — друг Кала Фуэрте. Все остальное неважно.

Такое красноречие было несвойственно Хуаните, и Джордж так растрогался, что готов был ее расцеловать, но побоялся смутить и поспешно сказал, что умирает с голоду. В одиночестве ему сидеть не хотелось, поэтому он пошел к Хуаните на кухню и заглянул в хлебницу, рассчитывая найти какую-нибудь горбушку, которую можно намазать маслом и абрикосовым джемом.

В хлебнице, как обычно, полно было хлеба, в основном уже зачерствевшего.

— Безобразие, — укоризненно сказал Джордж. — Гляди: хлеб уже позеленел. — И в доказательство перевернул хлебницу вверх дном; куски посыпались на пол. После того, как выпала последняя заплесневелая корка, на пол спланировал лист белой бумаги, который Хуанита постелила на дно, а за ним — тоненькая темно-синяя книжечка.

Она упала между Джорджем и Хуанитой, и оба недоуменно уставились друг на друга, готовые обменяться взаимными обвинениями.

— Что это?

Джордж поднял книжечку, повертел в руках.

— Это паспорт. Британский паспорт.

— Чей?

— Я думаю, сеньориты.

Джордж решил начать не с начала, а с того момента, когда «Эклипс» вошла в гавань Делоса. Потом можно будет вернуться назад и показать — в нескольких беглых зарисовках, — как родилась идея путешествия, как строились планы. Писчая бумага была плотной и приятно гладкой на ощупь, машинка работала безупречно. Селина еще не вернулась с купанья, а Хуанита стирала в своей прачечной, безжалостно намыливая простыни Джорджа огромным куском мыла и напевая какую-то местную душещипательную песенку; поэтому, когда в дверь постучали, он ничего не услышал.

Стук был очень деликатный, и тарахтенье пишущей машинки его заглушило. Минуту спустя дверь приоткрылась; Джордж краем глаза это заметил и повернул голову, не отрывая пальцев от клавиатуры.

В дверях стоял высокий и очень красивый молодой человек. На нем был строгий темный костюм, белая рубашка с крахмальным воротничком, галстук; выглядел незнакомец чертовски самоуверенным и спокойным.

— Простите, если я помешал, но на мой стук никто не ответил, — сказал он. — Это Каса Барко?

— Да.

— В таком случае вы — Джордж Даер.

— Совершенно верно. — Джордж встал.

— Меня зовут Родни Экленд. — Молодой человек, видимо, счел неудобным продолжать разговор, не представившись, и подошел к столу, чтобы пожать Джорджу руку. — Доброе утро.

«Крепкое рукопожатие. Прямой проницательный взгляд. Солидный человек, — отметил про себя Джордж. И невольно подумал, сам устыдившись этой мысли: — Жуткий зануда».

— Я не ошибся, Селина Брюс здесь остановилась?

— Да. — Родни огляделся с немым вопросом в глазах. — Она сейчас купается.

— Купается... В таком случае, позвольте кое-что вам объяснить. Я — адвокат мисс Брюс. — Джордж молчал. — Боюсь, отчасти я виноват в том, что она затеяла эту поездку.