Но бизнесмены и бандиты предпочитали других, похожих на красоток из западных журналов – длинноногих, томных, худющих, раскрашенных, как первомайская демонстрация. Ольга один раз смотрела «Пентхауз» до седьмой страницы – дальше не смогла. С тех пор решила никогда никому не отдаваться, чтобы ненароком не впасть в порнографию. А было ей уже двадцать три. Самое время.

Однако инженеру или служащему что отдаваться? Отдашься – и дальше что? Продавай вилки, если они у него есть, что тоже сомнительно…

Ольга отправилась в Большой дом пешком, благо он был неподалеку от «Курьера». Проходя по улице Пестеля, до сих пор по непонятным причинам не вернувшей себе старое название, она увидела забавную сценку.

К старому дому, где шел капитальный ремонт, подъехал «мерседес», начиненный пятью коротко стриженными молодыми людьми. Одновременно бесшумно опустились все стекла машины, из окон «мерседеса» высунулись пять автоматных стволов вороненой стали – два слева и три справа – и принялись поливать пространство длинными и слегка заунывными очередями. Правые стволы стреляли по пустым окнам ремонтируемого дома, а левые поверх голов прохожих, видимо, просто за компанию.

Прохожие в радиусе ста метров нехотя легли на тротуар и принялись выжидать. В это время из окон обстреливаемого дома высунулось дуло пулемета, который тоже начал издавать громкие отрывистые звуки. В «мерседесе» на глазах стали образовываться аккуратные круглые дырки. Себестоимость предстоящего ремонта автомобиля с каждой секундой увеличивалась на сто долларов.

Ольга тоже улеглась на углу Моховой, не забыв подстелить газету «Пятница» со своей фотографией Гребенщикова, и не спеша извлекла из сумочки «Любитель». Навела на резкость, щелкнула. В ту же секунду один из стволов «мерседеса» сосредоточил огонь по ней.

– Вот говно, для его же газеты стараюсь… – пробормотала Ольга, продолжая съемку.

Автоматчик, видимо, был таким же дилетантом в стрельбе, как Ольга в фотоискусстве. Но патронов израсходовал больше, чем Ольга кадров. Внезапно Ольга заметила лежащего ничком в двух шагах от «мерседеса» молоденького лейтенанта милиции в форме. Время от времени он поднимал голову, и тогда можно было увидеть его голубые, полные непонимания глаза. Пули бодро свистели над ним в обе стороны. Лейтенант абсолютно не интересовал курьеров, хотя был вооружен табельным оружием, торчавшим в кобуре на боку.

Ольга улучила момент, когда он в очередной раз покажет свое простое и доверчивое лицо, – и щелкнула. «Клевый кадр! – мысленно похвалила она себя. – И мент молодец. Храбрый. Другой бы давно обосрался».

Ольга, подобно всем деревенским, не делала различия между нормативной и ненормативной лексикой, поскольку в устном и печатном обиходе грань между ними стерлась еще до переезда Ольги в Питер.

Мерседес наконец, получив десятка три мелких пробоин в своем туловище, умчался на станцию техобслуживания. Из него капала кровь, оставляя на улице Пестеля красную пунктирную полоску. А лейтенант, приободрившись, вскочил на ноги и, выхватив из кобуры пистолет системы Макарова, прыгнул прямо в окно ремонтируемого дома. Именно в то, из которого десять секунд назад торчало дуло пулемета.

«Все. Покойник», – подумала Ольга, зачехляя фотоаппарат и пряча «Пятницу» в сумку.