— Спрос и предложения? — предположила Вивви. — Мы называем их фиксерами.

ГЛАВА 8

— Ты в порядке? — где-то в пятнадцатый раз за последние шесть часов спросила у меня Вивви.

Не самое подходящее слово, — подумала я. — Лучше бы подошло «вымотана». Возможно, «потрясена».

Я променяла урок американской истории с Мистером Симпсоном на проблемы современного мира с Доктором Кларком. В настоящий момент мы разбились на пары и обсуждали действие интернет-цензуры в Восточной и Центральной Азии. По крайней мере, именно таким было задание. Но я была почти уверена, что большинство учеников обсуждало проблемы современного Хардвика. А именно — меня. И мою сестру. Которая, судя по всему, зарабатывала на жизнь решением проблем.

— Я в порядке, — сказала я Вивви. Она нахмурилась. Видимо, я её не убедила.

— Тебе станет лучше, — серьезно спросила она, — если я перескажу тебе свой любимый ужастик и/или любовный роман?

— Ладно, люди! — доктор Кларк хлопнул в ладоши. — Думаю, звуки болтовни означают, что у вас появились веские мысли насчёт доступа правительства к информации… сегодня вечером вы поддержите эти мысли в докладе длиной в пять сотен слов, в котором проанализируете содержимое крупных новостных сайтов и эффект отказа в доступе к этой информации.

Я пережила английский, испанский, физику, математику и факультатив под названием «Говоря о словах». Возможно, я бы не выжила так долго, если бы не «окно» в середине дня. В тот же миг, когда прозвенел последний звонок, я соскользнула со своего стула. Рефлекторно я начала думать наперед. Проверить корм. Привести всё в порядок. Убедиться, что дедушка что-нибудь поест. Позвонить…

Через миг в меня врезалась реальность. Я больше ничего не должна. Делать мне больше нечего. А дедушка…

Я запретила себе думать об этом.

— Уверена, что ты в порядке? — спросила Вивви. — Предложение насчет любовного романа всё ещё в силе.

Мои губы попытались изогнуться в улыбке. Скорее всего, она куда больше походила на гримасу. Контролируй себя, — подумала я. Глупый рефлекс Павлова. Сначала — звонок, затем — дом. Но я не возвращалась домой. Дома больше не существовало. Не без дедушки.

— Я скоро вернусь, — сказала я Вивви. Ныряя в коридор, я пробралась сквозь толпу и направилась в туалет. Мне просто нужна минутка. Нужно подышать.

Дверь туалета закрылась за моей спиной. Я подошла к раковине и открыла кран. Я закрыла глаза, всего на миг, и позволила себе слушать звук бегущей воды.

Тогда-то я и услышала это — прерывистый вдох.

Я выключила воду и ждала, пока звук не повторился. Я оглядела кабинки. Занята была только одна. Я почти видела закрывшуюся в ней девушку — рука зажимает рот, стараясь подавить звук рыдания. Это не моё дело. Я была на полпути к двери, но не могла заставить себя сделать ещё несколько шагов.

— Эй, — сказала я, чувствуя себя до ужаса неловко и жалея о том, что я была не из тех, кто мог бы уйти. — Ты в порядке?

О Боже, — подумала я, осознавая, что я звучала совсем как Вивви. — Это заразно.

По другую сторону дверцы раздался ещё один рваный вдох, а затем:

— Убирайся.

Кто бы ни плакал в туалетной кабинке, она явно стерла бы меня с лица земли, будь этой ей под силу. Не злость в её голосе забралась мне под кожу — не глубокая печаль. Отчаянье: дикое, жестокое, вырывающееся из-под контроля.