– Экая ты меркантильная, Антия, – буркнул Джаккен. – Вся в родителя своего, тот тоже с народа шерсть срезал вместе с мясом.

Антия подбросила монету на ладони и холодно пригрозила:

– Сейчас сам туда поедешь, понял?

Джаккен только махнул жирной рукой.

– Иди давай уже. Вот народ, шаг по монете, нет бы из уважения…

Антия выскользнула на улицу и, показав кукиш грязной двери с покосившейся вывеской, двинулась в сторону Мелатона. Она всегда вздыхала с облегчением, когда выходила из тесного кабинета Джаккена, где нечем было дышать от пыли, а папки с завершенными делами громоздились неаккуратными стопками, которые так и норовили свалиться на голову. Можно было бы нанять маршрутный мобиль, но Антия решила сэкономить. Да и вряд ли кто-то захочет ехать почти из центра в криминальный район, где могут прирезать просто за косой взгляд.

Конечно, ей очень повезло. Новый государь знал, что принцесса сбежала, знал, где и с кем она живет. Раньше Антия поражалась тому, почему ее оставили в живых – потом дядя Бриннен рассказал, что незадолго до переворота Эвион поклялся перед Небом, что если победит, то никогда и никого не казнит – даже детей прежнего короля.

Он лукавил, конечно. Если бы Антия не смогла сбежать, ее бы убили точно так же, как родителей и брата. Но зачем пачкать королевские руки, когда жизнь в трущобах сама расправится с Антией – мало ли таких девчонок умирает по темным углам от болезней, грабителей и насильников?

Но они живы. Это хорошо. Антия не забывала напоминать себе об этом.

По меркам Мелатона «Свинья и сковорода» была вполне пристойным заведением. Антия скользнула в двери, нырнула в облако запахов старого масла, сивухи и жареной картошки и увидела угрюмого типа с рыжей бородой веником, который со знанием дела расправлялся со стейком. Одного взгляда хватило, чтобы понять: тут обязательно будут проблемы, и не просто так Джаккен расщедрился на орла.

Антия подошла, не дожидаясь приглашения, села за стол и спросила:

– Ну что, папаша? Детки плачут, жена домой ждет, а ты?

Нож, которым Папаша Хенрик пластал стейк, вонзился в столешницу с такой скоростью, что Антия даже не успела испугаться: просто подумала, что он отсек ей палец. Лезвие вошло аккурат между указательным и средним пальцами; Антия убрала руку и поинтересовалась:

– Ты со всеми такой резкий, Папаша?

– Передай тем, кто тебя послал, – Папаша Хенрик с усилием вынул нож из стола и снова принялся резать мясо, – чтобы больше не посылали. Я ушел от всех дел. Зелья больше не варю. Всем остальным буду совать этот нож в правый глаз.

Вот, значит, как. Антия подумала, что Папаша Хенрик промышлял изготовлением наркотиков. Детки – это потребители, а жена – главный заказчик. Джаккен никогда не говорил прямо.

– Извини, – развела руками Антия. – Это моя работа. Ничего личного.

Она бросила метку быстрее, чем Папаша Хенрик вонзил нож в столешницу. Зеленое пятнышко расцвело над головой Хенрика – магический знак, который всегда будет показывать, где находится человек. Его никак не смыть и не уничтожить. Теперь Хенрику не спрятаться: те, кто его ищет, уже заметили его и встали на след.

В следующий миг Антия уже выбегала из кабака – Папаша Хенрик, грохоча сапожищами, несся за ней. Метку не удалить. Ему просто хотелось выместить злобу на Антии, пока его не взяли. Она помчалась по улице, перепрыгнула через клумбу, вбежала в арку покосившегося трехэтажного дома, вырвалась в проулок.

– Стоять, тварина! – донесся из-за ее спины рев, и брошенный нож, захваченный из «Свиньи и сковороды», царапнул Антию по плечу.

– Ага, сейчас, – выдохнула она и лишь прибавила ходу.