Эти мысли донимали, а сильнее беспокоило непонимание ситуации, невозможность просчитать, угадать что-то наперед. Алекс привык контролировать свои действия и просчитывать шаги на два вперед, а сейчас это оказалось практически невозможно. Работать вслепую он не хотел, а правду ему, разумеется, никто не скажет. Двигаться на ощупь рискованно – велик риск ошибиться и выбрать неправильную тактику, обреченную на провал. Выхода он не видел, и это раздражало.

И Марго… Ее молчание тоже нервировало. Интересно, она собирается и дальше игнорировать его? Как объяснить ей, что единственно правильным решением было перехватить ее и увезти, потому что рядом с ним она будет в безопасности, а в доме матери Джефа – нет? Если бы только он мог сказать ей все…

Наверное, впервые в жизни его душила необходимость выговориться, выложить все, что накопилось в душе за долгие годы. Но Алекс прекрасно понимал, что сказать – значит обречь Марго на смертельную опасность. Потому что знать – это уже стать причастной.

Свидетелей никто не любит.

Она чувствовала себя совершенно беспомощной и полностью зависящей от воли Алекса. В очередной раз он сделал все по-своему, заставил ее подчиниться. Но что она могла сделать? Не убегать же от него в Хитроу, призывая полицию! И что теперь говорить мужу, как объяснять, почему вместо Дублина она оказалась в Цюрихе, да еще и в компании Алекса?

И сам факт присутствия в доме, где когда-то они жили с Мэри, тоже не добавлял радости и оптимизма.

«А ведь Алекс опять уклонился от разговора о ее смерти, – вдруг подумала Марго, прокрутив в голове беседу в аэропорту. – Опять – в который раз, как Джеф! Неужели я все-таки права? Какой ужас, если я права… Я столько всего о нем знаю, но это! Как мне пережить, если это правда? Как знать, что он убил моего близкого человека? Я возненавижу его и могу не сдержаться…»

Пока она накручивала себя, машина остановилась у знакомого дома, и Алекс, выбравшись из-за руля, открыл ей дверку, помогая выйти.

– Не стой долго на открытом пространстве, – процедил он, оглядываясь по сторонам.

Марго фыркнула, но поторопилась быстрее оказаться у входной двери.

– Мэри… – прошептала она, глотая слезы. – Мэри моя…

Алекс быстро пересек комнату и сдернул фотографию со стены.

– Зачем? – запротестовала Марго, но он, сверкнув глазами, положил рамку на рояль стеклом вниз.

– Мне надо было сделать это до твоего приезда, но я не успел. Прости.

– Если ты думаешь… – начала Марго, но Алекс перебил:

– Я знаю, что ты не ревнуешь меня к ней. Дело не в том. Ты думаешь, мне не больно видеть ее вот так – каждый день?

– Больно? Тебе? – зло бросила Марго, присев на диван.

Она вытерла слезы и начала раздевать дочь. Алекс удивленно покосился на нее – такая вспышка злобы у Марго была для него в новинку.

– А ты что же думаешь, что я не способен испытывать эмоции?

– Ты? Знаешь, я раньше много думала о тебе. Ты казался таким идеальным, таким… – она чуть задохнулась, нервно сжав в руке белую шапочку Маши. – Не знаю, непогрешимым, что ли, при всем, что я о тебе знала. Но потом я поняла – а ведь Мэри права, ты же киборг, ты не человек, Алекс. Зачем ты живешь, а?

– Я скоро умру, Марго.

– Ты даже сейчас не можешь быть серьезным! Даже сейчас! К чему ты сказал это?

– Действительно, ни к чему. Твоя комната по-прежнему наверху, располагайся, ты здесь не в гостях.

Алекс развернулся и ушел, оставив Марго в гостиной в полной растерянности.