Татьяна Полякова. Фитнес для Красной Шапочки
– Очень сожалею, – сказал он и виновато улыбнулся, а я торопливо поднялась и шагнула к двери. – Полина Владимировна, – окликнул он, я повернулась, и мой шеф, пряча глаза, со вздохом добавил: – Я действительно очень сожалею. Я пожала плечами и вышла, стараясь выглядеть довольной жизнью, дошла до своего кабинета, захлопнула дверь и грязно выругалась. Я только что лишилась работы. Шеф вызвал меня десять минут назад и, чувствуя себя, как уж на сковородке, заявил, что фирма испытывает трудности и сокращение штата неизбежно, а так как я пришла к ним недавно… ну, и прочее в том же духе. Говорить все это ему было неловко, и он, скорее всего, действительно сожалел, только мне от его сожалений радость небольшая. – Вот дерьмо, – пробормотала я, достала из шкафа коробку и принялась складывать в нее свои вещи. Дела в фирме шли прекрасно, и никаких сокращений не предвиделось. Меня выставили просто потому, что я в этом городе в черном списке. Возможно, никакого списка вовсе и нет или он состоит из одной моей фамилии, но то, что работы в родном городе я не получу, совершенно очевидно. А я‑то надеялась, что после пятилетнего отсутствия смогу жить спокойно. И вот такое многообещающее начало… Коробка заполнилась наполовину, когда дверь приоткрылась и в кабинет заглянула Ольга Шевцова. За три недели, что я здесь работала, мы успели подружиться, и выражение тихой печали пополам с недоумением на ее лице меня ничуть не удивило. – Ты куда собираешься? – почему‑то шепотом спросила она. – Меня уволили, – ответила я, продолжая сборы. – За что? – По сокращению штатов. Фирма испытывает трудности… И все такое… – Он так сказал? – нахмурилась Ольга. – Ага. – Он спятил. Какие трудности? Что за бред? – Если очень интересно, спроси у него.. Ольга присела на краешек стула и, все еще хмурясь, заявила: – Ты хороший специалист. – Надеюсь. – И у нас нет трудностей. – Наверное. – Но тебя уволили. Он что, приставал к тебе? – Нет. – Нет? Тогда с какой стати… – Слушай, – разворачиваясь к ней, сказала я, – меня уволили. Официальную версию ты знаешь, а обо всем остальном мне ничего не известно. – Я, конечно, лукавила, ибо истинную причину увольнения знала наверняка, а не просто догадывалась. Но посвящать в свои дела Ольгу я не желала, не потому, что очень скрытная по натуре, а по той простой причине, что помочь Ольга мне не сможет, чего ж тогда понапрасну загружать человека своими проблемами. Сборы я закончила, накинула куртку и, подхватив коробку, шагнула к двери. – Что, вот так сразу и уйдешь? – спросила Ольга. – Если меня уволили, я не обязана сидеть здесь целый день. Пока. – Я к тебе после работы зайду. Ладно? – Заходи. – Держа коробку под мышкой, я вышла в коридор и, на прощание кивнув Ольге, направилась к выходу. Оказавшись на улице, я преодолела несколько десятков метров до парка и хлопнулась на ближайшую скамью. Тяжко вздохнула и потянулась за сигаретами. Очень хотелось зареветь, говорят, слезы приносят облегчение, только выглядеть это будет довольно нелепо: сидит девица в парке в обнимку с коробкой и рыдает. – Ну и черт с ним, – пробормотала я, но относилось это не к моему внешнему виду, а к открывающимся передо мной перспективам. В другой ситуации я бы особо переживать не стала, потому что специалист я действительно хороший и работу непременно бы нашла, только что толку, если недели через три‑четыре после этого все, что произошло сейчас, повторится? Очередной шеф вызовет меня и заявит, что ему очень жаль. |
