Заторможенно Киран разглядывал свое отражение. Человек в зеркале его не узнавал. Что он хотел сказать себе этими изображениями? Откуда то было понимание, что татуировки зачастую что то да значат, о чем то напоминают. На груди в синих перьях очередной райской птицы затерялась бледная надпись: «Алис Спрингс». Как слепец, он ощупывал каждый сантиметр кожи и неожиданно натыкался на многочисленные рубцы, удачно скрытые татуировками. Их оказалось на удивление много. Некоторые напоминали глубокие кратеры – были ли это следы от пуль? Да и само тело удивило его. С недоверием он изучал свой сильный, высушенный торс и скульптурно очерченные мышцы. Были выражены даже мелкие жилы. Что то подсказывало, что такое тело лепят годами. Последнюю татуировку он нашел на внутренней стороне запястья – цифра четыре.

– Я иностранец, – повторил он.

Иностранец в собственном теле. Киран оделся, все еще испытывая глубокое недоумение. Интуиция подсказывала, что следует остаться во Фледлунде. В глубине сознания сигнальными огнями вспыхивало что то еще, однако разгадать себя пока не получалось. Птицы же знали тайну, но подсказать не могли.

* * *

Когда не знаешь, что делать, сходи в бар да потолкуй с людьми.

Эта мысль пришла под вечер, когда он уже успел отдохнуть и потратить на самопознание несколько бессмысленных часов. Следовало начать отражаться в других людях, чтобы понять больше. Как вышло в лифте с той девушкой, подсказавшей ему про Австралию. Повторяя про себя, как заклинание, «я иностранец», Киран спустился вниз, но благоразумно решил, что от ресепшена лучше держаться подальше. Вдруг им все таки придет в голову проверить его документы. Отмыв кое как куртку, он вышел через боковой вход и наугад отправился по узкой улочке. Какое то питейное заведение вынырнуло раньше, чем подсказали местные.

Он толкнул дурацкую крутящуюся дверь и оказался в тесном зале типичной кнайпе . В динамиках играло что то из восьмидесятых. Контингент выглядел под стать заведению – в основном пожилые мужчины, коротающие тут все вечера и, конечно, знающие друг друга как облупленных. На него уставились почти все разом. Кто с подозрением, кто с любопытством.

– Привет, – бросил Киран и сел на свободное место у барной стойки.

Свет очень кстати убавили, и напряжение слегка спало.

– Kannst du Deutsch?  – грубовато обратился к нему бармен. – Нет? Так и знал. Что будешь?

– «Эрдингер», светлый. Спасибо.

Он явно знал, что обычно пил – хоть что то еще об этом иностранце Киране. Пока бармен ему наливал, Киран с интересом вглядывался в лица присутствующих, хотя это было невежливо. Он впервые оказался среди людей (толпа бизнесменов в отеле в счет не шла), и надо было как то наладить контакт.

– Хороший у вас город, – бросил он бармену.

В ответ тот смерил его недоверчивым взглядом и отправил по стойке пенящийся бокал. Затем бармен демонстративно ушел в другой конец, чтобы этот приставучий иностранец, не дай боже, с ним опять не заговорил. Киран был терпелив. Секрет успешного общения в том, чтобы все хорошенько набрались. Это он тоже откуда то знал.

До него доносились обрывки приглушенных разговоров, но по немецки он не понимал ни слова. Однако атмосфера ему нравилась. У города было свое настроение, и оно ощущалось сквозь истертые интерьеры, полупустые улицы и эти ретроритмы. После второй кружки что то начало меняться. К нему подсела пара местных выпивох в комбинезонах «ФЕМА»: видимо, они приходили сюда квасить прямо с работы. Имен не назвали, и Киран условно обозначил их как Носатый и Усатый. Оба вдруг заговорили на английском и, перебивая друг друга, начали ругать Фледлунд.

– А сам откуда будешь? – спросил в какой то момент Носатый.

– Из Австралии, – уверенно ответил Киран.