Несколько часов тому назад он слизывал собственную кровь с грудей младшей дочери доктора Редлифа.

Он слышал, как та же самая дочь говорила, что ей без разницы, убьют ее отца или нет. Он слышал признания Дункана Редлифа в том, что тот обманом сдавал экзамены, солгал отцу насчет поступления в школу бизнеса, собирался продать акции «Редлиф миррор», чтобы добыть денег на модернизацию своего гоночного автомобиля и, как догадывался Джек, на наркотики.

Он видел, как старший сын доктора Редлифа, Чет, обрученный с Шаной Штауфель, занимался сексом с конюхом.

Он знал, что под кроватью Пеппи стоит сумка с банками пива.

Он видел, как доктор Редлиф и Шана в сумерках сидели в розовом саду, держась за руки.

Он слышал, как местные жители насмехались над Нэнси Данбар.

– Нет. Сказать мне нечего.

– Ты видел или слышал что-нибудь такое, что может заинтересовать нас? – не унималась Нэнси.

– Нет.

– Очень уж резкие у тебя линии, – прокомментировала она рисунок на песке. – Надо бы мягче.

– Мягче?

– Да. Расслабь руки. Представь себе, что держишь не грабли, а кисть.

– Никогда не держал в руке кисть. Один раз, правда, красил гараж.

– Думай об абстрактной живописи, – наставляла его Нэнси. – Широкие мазки, кривые линии, прямые, проведенные под необычным углом.

– Понятно.

– У тебя все очень уж резко.

Он принялся вновь разравнивать песок. Особенно ему досаждали торчащие из него скалы. Он чувствовал, что оставляемые граблями следы не должны утыкаться в них, а плавно их огибать.

– Сегодня суббота. Еще нет восьми часов.

– Да. – Нэнси взяла новую сигарету.

– Вы работаете семь дней в неделю?

– Я свободна в субботу после обеда и в воскресенье.

– Вы используете выходные?

– Может, раз в месяц. Это же не работа, а образ жизни. Мозг доктора Редлифа никогда не отдыхает. Если ему что-то нужно, то немедленно. Он работает постоянно, не делая различий между днем и ночью, будними днями и выходными. Поначалу к этому трудно привыкнуть.

– Но вы привыкли, и вас это устраивает?

– Меня устраивает. Потому что я уеду отсюда еще молодой, но уже очень богатой.

– Это хорошо.

– Между прочим, вечером большой прием.

– Вы об этом говорили.

– Тебе придется подавать спиртное.

– Спиртное? Здесь? В Виндомии?

– Разумеется. Честер не может навязывать свои законы всему миру. Подойдешь на кухню особняка в половине шестого. В белых шортах и белой рубашке. Там тебе дадут синий галстук-бабочку.

– Хорошо.

– Скажешь мне, если вечером услышишь или увидишь что-то необычное.

– Хорошо.

– После полудня можешь отдыхать.

– Премного вам благодарен.

– Только не покидай Виндомии, вдруг ты кому-то понадобишься. Погуляй, поплавай, позагорай.

У входа в японский садик возник Эрик Бьювилль в цветастых шортах и розовой рубашке с короткими рукавами. В руке он держал конверт из плотной бумаги.

– Нет, плавать тебе не стоит, – добавила Нэнси – Ты же не хочешь, чтобы на спине остался шрам.

– Производственная травма? – спросил Бьювилль.

– Зацепил ветку, – ответил Джек.

– Конечно, – кивнул Бьювилль. – И это же дерево поставило тебе синяки на шее и груди?

Глаза Нэнси Данбар превратились в щелочки. Смеясь, Бьювилль сел на скамью рядом с Нэнси.