— То же самое сказал и Гамми.

— Интересно, как я буду жить дальше. Мне тридцать восемь, а я чувствую себя столетним стариком.

— Тебе помогут. А теперь давай запишем твои показания.

— Нет. Уйди от машинки. Я все сделаю сам.

Флетч лег на песок. Толстяк Сэм сел за пишущую машинку.

— Посмотрим, помнит ли Вэтсьяайна, как надо печатать. Посмотрим, помнит ли Толстяк Сэм, как надо печатать. Посмотрим, помнит ли Чарльз Уитерспун, как надо печатать…

Глава 26

— Среда, три часа дня. Хотя у меня накопилось немало новых гипотез, построенных на интуиции, не буду притворяться, что я получил большое количество новой информации, базирующейся на фактах.

Моя главная догадка на этот момент, не подтвержденная документально, состоит в том, что Алан Стэнуик абсолютно честен. Все, что он говорит, правда: он умирает от рака и действительно хочет, чтобы я убил его завтра вечером, в половине девятого.

Флетч успел вернуться домой, принять душ, съесть сандвич и выпить кварту молока.

На кофейном столике перед ним лежали первые экземпляры и копии показаний Гамми и Толстяка Сэма и записка Каммингса. Тут же стоял диктофон.

— Вчера утром Алан Стэнуик усадил меня в машину, чтобы убедиться, что я не передумал. В разговоре он спросил у меня номер рейса «Транс Уорлд Эйрлайнс» на Буэнос-Айрес. Я ответил, что не знаю номера, так как он не называл мне его. В действительности я узнал номер, когда позвонил в аэропорт и спросил, забронировано ли мне место.

Мое неведение относительно номера рейса означало для Стэнуика следующее: во-первых, я, несомненно, бродяга, глупый и доверчивый, как он и думал; во-вторых, ему стало ясно, что, если кто-то и интересуется подробностями его жизни, то это не я.

Также в разговоре, не выходя из роли, мне удалось задать ему один из основных мучивших меня вопросов: почему бы ему, если уж он хочет покончить с собой, не разбиться на самолете, чего, собственно, от него и ждут?

Он ответил, что не может так поступить из гордости, не может направить самолет в землю.

Ответ я считаю приемлемым. Как он сказал, люди тратят и поболе пятидесяти тысяч долларов ради того, чем гордятся.

У Алана Стэнуика есть любовница, некая миссис Сандра Фолкнер, проживающая по адресу 15641 Патнэм-стрит. По понедельникам и средам Стэнуик проводит вечера у нее.

Муж Сандры Фолкнер был летчиком-испытателем и погиб, неудачно приземлившись на авианосец. Детей у них не было.

После смерти мужа Сандра Фолкнер ушла с работы в «Коллинз Авиейшн», истратила страховку и сбережения, очень много пила.

Примерно через год после смерти ее мужа Алан Стэнуик узнал, в каком она состоянии, и пришел ей на помощь. Им двигал только инстинкт милосердия. Он сам был летчиком-испытателем, поэтому можно допустить, что его симпатия к вдове другого летчика-испытателя абсолютно бескорыстна.

Он заплатил за лечение миссис Фолкнер в больнице и с тех пор обеспечивает ее материально. Как я полагаю, их связь длится около двух лет.

Сандра Фолкнер не отрицала интимных отношений с Аланом Стэнуиком.

Джоан Коллинз Стэнуик не подозревает об этом романе и уверена, что по понедельникам и средам ее муж задерживается допоздна на работе.

При этом я могу засвидетельствовать, что Джоан Коллинз Стэнуик изменяет мужу.

Возвращаясь к Сандре Фолкнер… Любовница Стэнуика не знает о том, что тот неизлечимо болен, если это правда. В обозримом будущем она не предвидит никаких изменений в их отношениях, например, его внезапной смерти.

Она считает, что у Стэнуика превосходное здоровье и их связь будет продолжаться.

От себя могу отметить, что к своей любовнице Стэнуик проявляет великодушие, даже благородство. Не слишком привлекательная женщина, к тому же пьяница, пребывавшая в глубокой депрессии, она отчаянно нуждалась в дружеском участии.