В течение всего похода Дюкас разрывался между чувством долга по отношению к своим подданным и верностью королю. В конце концов верх всегда брала последняя, несмотря на вероломство барона.

– Надо выполнять решения королевских наместников, – твердил он флибустьерам, то и дело призывавшим разнести в щепки «Скипетр». – Это куда достойнее скоропалительной выходки, продиктованной обидой и отчаянием.

После беседы с главным казначеем губернатор Санто-Доминго понял, что бессилен предупредить бунт в Картахене. Он сел на корабль и самолично начал объезжать свою эскадру, храбро внося на борт каждого судна дымящуюся «бомбу»: 135000 ливров вместо двух миллионов. Реакция рыцарей удачи была однозначной:

– Вперед, на «Скипетр»! Через четверть часа дело будет улажено.

– Если вы нападете на королевское судно, последствия будут самыми тяжкими! – взывал Дюкас.

В ответ неслись вопли:

– Барон де Пуэнти повел себя не как королевский генерал, а как презренный вор!

– Он нарушил слово!

Значение данного слова огромно в любом примитивном обществе или группе; слово приобретает особую важность и необходимость постольку, поскольку писаных законов там нет либо их мало знают, игнорируют или презирают. Изменить своему слову было для этих профессионалов грабежа и убийства непростительной подлостью, так что их желание кинуться на «Скипетр» было вполне естественным. Экипажу флагмана королевской флотилии да и самому барону крупно повезло, что на каком-то из флибустьерских судов – на каком именно, я не знаю, название не фигурирует в хронике – чей-то могучий бас перекрыл весь остальной шум:

– Братья! Напрасно мы взъелись на эту собаку Пуэнти! Он оставил нашу долю в Картахене! Вперед – в городе нас ждет добыча!

Всякая толпа – это жидкая масса в состоянии неустойчивого равновесия. Порой достаточно одного крика, жеста или появления чьего-либо лица, чтобы она превратилась в неудержимый поток. Для пиратов, сбившихся в кучу на палубе, призыв наверстать «свое» в Картахене прозвучал как трубный глас. Он разом пробудил сжигавшее их тайное желание кинуться очертя голову туда, где их ждут богатство, выпивка и женщины. Весть искрой мгновенно облетела флибустьерскую эскадру. Пуэнти был забыт, спасен – хотя в тот момент кичливый барон не удержался от выговора Дюкасу: почему губернатор не открыл огонь из пушек по взбунтовавшимся подчиненным! Флибустьеры попрыгали в шлюпки и, бешено работая веслами, помчались назад, к Картахене.

Дюкас, не дожидаясь конца событий, снялся с якоря и поплыл на своем «Поншартрене» к Санто-Доминго. А Пуэнти во главе эскадры прошел горловину бухты и, взорвав форт Бокачико, в котором он раньше думал оставить гарнизон, взял курс в открытое море. Для барона Картахена была уже выжатым лимоном.

Тяжелые капли дождя рябили воду лагуны. Жители Картахены, поднявшись на опустевшие укрепления, смотрели с нескрываемым страхом, как от флибустьерских кораблей отделились шлюпки и двинулись назад – хищные черные рыбины на серой воде. Зло, которое, казалось, уже пронесло мимо, теперь неотвратимо надвигалось на город и от этого казалось еще страшнее.

Флибустьеры вспрыгивали на дощатый причал, из лодок им подавали ружья и сабли. Это отмело последнюю теплившуюся надежду. Что оставалось теперь? Забиться в дома и молиться, чтобы Бог отвел от них худшее. Четверть часа спустя кулаки замолотили в запертые двери.

Первый сюрприз: пираты заходили в дома, но ничего не забирали, никого не убивали и не насиловали. Довольно беззлобно, часто с прибаутками, они выводили мужчин на улицу и приказывали идти к городскому собору. Туда на площадь стекались люди со всех сторон.

В корректности обращения сказался авторитет Дюкаса: перед самым отплытием он успел послать к флибустьерам офицера с наказом не совершать преступлений и не проливать невинной крови, обещав им (в который раз!), что «король поступит с ними по справедливости, буде они окажутся достойными милости Его Величества».