Тысяча двести морских миль отделяют Кампече от Тортуги. Вначале предстояло обогнуть Юкатанский полуостров, затем пересечь одноименный пролив шириной двести километров, суметь попасть в Наветренный пролив и одолеть его коварные течения. Даже сегодня рыбаки, плавающие на сейнерах-тунцеловах с мощными двигателями, предпочитают избегать этого места. Но капитану Олоне на крохотной посудине с единственным парусом удалось пройти не только его, но и тысячу двести километров вдоль кишащего испанцами побережья Кубы.

Люди, внимавшие рассказу Олоне в таверне Бас-Тера, где он подкреплялся за столом вместе со своим чернокожим экипажем, обратили внимание, что на капитане все еще были лохмотья испанского мундира – доказательство истинности хотя бы части его рассказа.

– Вы свободны, как я обещал вам, – сказал Олоне беглецам-неграм.

На Тортуге к этому времени стали появляться бывшие рабы, освобожденные флибустьерами либо заплатившие за себя выкуп после участия в удачных пиратских набегах.

Но вернемся к Олоне. Несмотря на совершенный им беспримерный морской переход и прочие подвиги, репутация Жан-Франсуа Но как капитана в глазах властей Черепашьего острова была подорвана: два корабля за два года – это уж слишком! Олоне не стал проклинать судьбу (от него вообще никто никогда не слышал жалоб). Он понимал, что придется вновь начинать с нуля, как после прибытия из Европы в Вест-Индию на поиски счастья. Несколько верных приятелей раздобыли баркас попрочнее. Кстати, среди рядовых флибустьеров мнения об Олоне разделились. Часть бывших соратников после двух крушений кряду засомневалась в его навигационном умении, другие с восхищением пересказывали его фантастическое плавание на лодке через море. Олоне удалось найти два десятка сподвижников и даже судового хирурга. Присутствие последнего придавало предприятию особую солидность. Жан-Франсуа поднял парус и вышел в море, где незамедлительно захватил испанскую барку. А два судна лучше одного.

«Добывать испанца» было классическим официальным выражением, но смысл оно обретало лишь на несколько часов – когда удавалось засечь в море этого «испанца». Остальное время приходилось крейсировать, то есть болтаться в море, затянув потуже пояс и получая строго по норме даже воду. Жизнь на пиратских суденышках была далека от описаний романтических авторов. Конечно, на кубинском берегу хватало и колодцев, и дичи, но капитаны-флибустьеры старались как можно реже приставать туда. Ведь берег только издали кажется пустынным. Вы ничего не видите, зато за вами следит всевидящее око, и, когда вы снова выходите в море, оно оказывается еще более пустынным, чем раньше.

И все же своего первого «клиента» Олоне встретил в устье реки, куда направился за пресной водой. Вначале он заметил у реки индейцев – добрый знак, говорящий, что врага поблизости нет. От них же Олоне узнал, что скоро ожидается прибытие большого испанского фрегата. Откуда индейцы могли это знать, неведомо. И правда ли, как они утверждают, что фрегат имеет команду в девяносто человек при десяти орудиях? Неважно. Олоне решил устроить засаду.

Отведя обе барки за мыс, флибустьеры стали наблюдать за устьем. Действительно, по прошествии нескольких часов появился фрегат. Медленно и величаво он вошел в реку и бросил якорь. Устье было совсем узким, деревья едва не смыкались кронами над водой, и фрегат оказался как бы под зеленым сводом, закрывавшим обзор. Дождавшись темноты, флибустьеры бесшумно выгрузились на берег.

Скупые строки Эксмелина о разыгравшемся на рассвете сражении не дают полной картины. Флибустьеры, спрятавшись за деревьями и в густой растительности, а возможно, и в вытащенных на берег шлюпках, взяли фрегат под прицельный огонь разом со всех сторон – таким же способом действовали японцы против американских канонерок в джунглях Гвадалканала во время второй мировой войны. Испанцы ответили мушкетным огнем вслепую по кустам, хотя им следовало тут же сняться с якоря и выйти в море, где фрегат был бы неуязвим.