На самом деле эта улыбка показала, что Кукаресу было бы гораздо приятнее, если бы в этом случае ему меньше доверяли.

Дон Марсиаль продолжал:

— Мы пойдем туда, — он протянул руку по направлению к реке.

— Куда «туда»? На асиенду?

— Да.

— А вы разве полагаете, что у нас с вами по две головы?

— Нет, я думаю, по одной, если только у тебя есть хоть одна.

— Неужели вы думаете, что мы достигнем асиенды и нас не заметят?

— Попытаемся, по крайней мере.

— Отлично, но, так как это, конечно, нам не удастся, то эти черти французы примут нас за индейцев и пошлют нам в лоб пулю, это как пить дать.

— Да, это может случиться.

— Благодарю. В таком случае я предпочитаю остаться здесь, так как, признаюсь, я еще не настолько сошел с ума, чтобы совать свою башку в волчью пасть. Ступайте, если уж вам так приспичило, а я и здесь могу подождать.

Тигреро не мог сдержать улыбки.

— Опасность вовсе не так велика, как тебе кажется, — сказал он, — на асиенде нас будет ждать одно лицо, которое постарается удалить часовых с того места, куда мы направимся.

— Все это так, но я все-таки предпочитаю не ставить подобного опыта. Пуля не знает пощады, а французы стреляют без промаха.

Тигреро не отвечал, как будто даже не расслышал замечания своего товарища. Он нагнулся вперед и слушал.

Пустыня в несколько минут пробудилась, из глубины непроходимых чащ доносился какой-то шум. Звери выходили из своих логовищ и, словно растерянные, проходили мимо двух людей, не замечая их. Птицы, пробудившись от первого сна, взлетали, испуская резкие крики, и описывали в воздухе широкие круги. На реке видны были силуэты животных, которые изо всех сил спешили переплыть на другой берег. Очевидно, происходило что-то необычное.

По временам сухой треск, свист, глухой шум, словно от прорвавшей плотину воды, раздавались в тишине и с минуты на минуту становились все сильнее, все явственнее.

На краю горизонта появилась широкая полоса кроваво-красного пламени и залила всю окрестность зловещим фантастическим отблеском.

Раза два наших искателей приключений уже покрывали темные облака дыма, в котором неслись искры и горящие хлопья сухой травы.

— Ах! Боже мой, что это такое? Дон Марсиаль, глядите! — воскликнул леперо. — Посмотрите на наших лошадей!

Благородные животные стояли, вытянув шеи, прижав уши, вдыхая расширенными ноздрями удушливый, наполненный запахом гари воздух и с силой ударяя копытами о землю.

— Что же тут такого? — спокойно ответил Тигреро. — Они чувствуют, что прерия горит, вот и все.

— Как, прерия горит? Неужели вы думаете, что прерия горит?

— Я не думаю, я это вижу. Тебе стоит только хорошенько присмотреться, как это сделал я.

— Гм! Отчего же она загорелась?

— Да очень просто! Это одна из обычных индейских хитростей. Наступает Мексиканская луна, разве ты забыл об этом?

— Позвольте, я ведь не охотник. Признаюсь, что меня все Это ужасает, и я дорого бы дал, чтобы очутиться подальше отсюда.

Леперо сделал жест отчаяния.

— Да ты просто ребенок, — смеясь, заметил ему дон Марсиаль. — Индейцы, чтобы скрыть свое наступление, подожгли прерию, они двигаются следом за огнем. Скоро ты услышишь их боевой клич посреди пламени и дыма, которые охватят тебя со всех сторон. Если ты останешься здесь, то подвергнешься трем неизбежным опасностям: изжариться, быть оскальпированным или убитым. И то, и другое, и третье, вероятно, тебе будет не особенно приятно. Положись на меня и следуй за мной.