-  Так  все  идет  по  плану?  -  спросила  я,  пристегиваясь. 

    -  Да,  -  подтвердил  он,  -  ничего  не  изменилось. 

    -  То  есть,  вы  все  равно  убьете  людей,  если  я  не  подниму  мертвяка  для  вашего  клиента? 

    -  Да. 

    -  Да,  -  откликнулся  Никки  с  заднего  сидения. 

    -  Ясненько,  -  сказала  я. 

    Якоб  завел  мотор. 

    -  Да  уж,  яснее  некуда.  Ты  убьешь  нас,  если  будешь  считать,  что  это  не  повредит  твоим  людям.  Мы  убьем  тебя,  если  ты  нас  заставишь. 

    -  Отлично,  -  сказала  я.  -  Тогда  мы  все  знаем  правила. 

    -  Почему  ты  не  боишься?  -  прошептал  Никки  из-за  моей  спины. 

    -  Чем  это  поможет? 

    -  Люди  ведут  себя  смело,  но  все  равно  можно  унюхать  их  страх,  почувствовать,  как  колотиться  их  сердца.  Ничего  такого  я  не  чувствую  в  тебе. 

    -  Если  я  испугаюсь,  или  разозлюсь,  тогда  поднимется  мой  пульс,  повысится  давление,  и  трудно  будет  контролировать  зверей.  Якоб  по-моему  ясно  дал  понять,  что  я  не  могу  позволить  себе  потерять  контроль  с  вами,  ребята. 

    -  То  есть,  все  это  вопрос  контроля,  -  сказал  он.  -  Ты  хочешь  контролировать,  и  будешь  это  делать.  Вот  так  вот? 

    -  Вот  так  вот,  -  сказала  я,  наблюдая  за  дорогой,  так  чтобы  если  я  переживу  эту  ночь,  я  могла  бы  натравить  полицию  прямо  на  их  задницы. 

    -  Если  бы  мы  знали,  кто  ты,  мы  бы  отказались  от  работы,  -  бросил  Якоб. 

    -  Это  приятно  слышать,  но  ничем  мне  не  поможет. 

    -  Да  уж,  раз  мы  взяли  деньги  клиента,  нужно  сделать  работенку. 

    -  Тогда  мне  не  имеет  значения,  чувствуете  ли  вы  вину,  Якоб.  На  самом  деле,  думаю,  намного  хуже,  что  вы  собираетесь  поубивать  людей,  которых  я  люблю,  людей,  которые  составляют  мою  стаю,  и  возможно  меня  вместе  с  ними,  и  жалость  не  помешает  вам  это  сделать.  В  том  что  твоя  совесть  позволяет  тебе  знать,  что  ты  делаешь  плохие  поступки,  нет  ничего  достойного,  Якоб.