Я помыл полы, сложил все по местам. Карты свернул и отнес в каптерку, из которой их вытащил фельдфебель, а потом сел на свою койку и никак не мог решить: докладывать капитану о нападении на заставу или не докладывать.

Вскоре после нападения на заставу седому капитану пришел секретный пакет. Капитан заперся у себя и долго не выходил.

Мы впятером сидели в большой комнате-казарме и с грустью глядели на отрывной календарь, ожидая, когда же наконец оторвется очередной листок с очередной датой «11 декабря 1985 года среда».

Дверь из кабинета распахнулась – вышел капитан, мрачный и без фуражки. В беспорядке торчали седые волосы.

– Хреновые вести, – почти шепотом произнес он. – Одному из вас придется заступать на дежурство в спецточке.

Все, кроме меня, побледнели, сникли и уставились в пол.

– А ты что, не боишься? – капитан посмотрел на меня.

– Никак нет! – отчеканил я, не понимая, как можно бояться того, что тебе неизвестно.

– Что ж, – вздохнул седой, – тогда пойдешь ты.

Солдаты покосились в мою сторону, посмотрели, как на обреченного больного, с сочувствием и жалостью.

– Иди пока, отдыхай! – приказал капитан.

На следующий день командир, приказав следовать за ним, повел меня в лес. В вещмешке я тащил трехдневный паек на двоих, спички и прочую мелочь.

Капитан ориентировался по черточкам, нанесенным смолой на самые крупные валуны. Когда стемнело – оказалось, что эти черточки светятся.

Видно, в смолу был подмешан фосфор.

Мы шли почти три дня. Я несколько раз спотыкался и сильно расшиб правую ногу.

– Ничего, – подбадривал меня седой капитан. – Терпи, дальше хуже будет!

После этих слов идти становилось немного легче.

Наконец мы выбрались на квадратную поляну, размеченную валунами по краям. В центре была вырыта яма глубиной метра три, а из нее торчал длинный, слегка наклоненный ствол.

– Вот она, спецточка! – скривив губы, нехорошо произнес командир.

– Пушка? – я кивнул в сторону ствола.

– Особая дальнобойная на стационарном прицеле.

– А почему на стационарном?

– Цель давно уже известна, поэтому и прицел закреплен намертво. Раз в неделю будешь стрелять.

– Куда? – поинтересовался я.

– Это не твое дело. Ты должен знать, из чего стрелять. В данном случае – из этой пушки. Вопросы есть?

– Так точно!

– Спрашивай!

– Эта цель на нашей стороне границы или на той?

– На той. Все. Тебе и этого знать не положено!

За одним из разметочных валунов виднелся вход в землянку; маленький сырой подвальчик. В углу стояла разборная деревянная кровать с выжженной на спинке датой «1914» и табуретка. Рядом выемка – холодильник для хранения продуктов.

– Там, под песком, месячный запас консервов. По банке на день. Под пушкой – бак с оружейным маслом. Каждое утро будешь ее смазывать. Раз в неделю к тебе будет приходить с другой заставы один сержант. Звать его то ли Войденко, то ли Бойтенко. Дерьмовый человек, но ты терпи! Не вытерпишь – можешь проучить, только смотри, чтоб без синяков! Понятно?

– Так точно!

– Ну, живи, солдат! Счастливо! – Капитан развернулся и не спеша направился в лес.

Сгущались сумерки. Я разложил кровать и улегся на нее, не снимая сапоги. Прикрыл глаза. Вспомнился белый офицер, так хотевший узнать день своей гибели. По моим подсчетам, его должны были убить позавчера. Грустно, когда русский убивает русского.

Спать не хотелось. Я открыл глаза и рот. Дышать носом уже не мог, сырость вызвала обострение гайморита.