Удачный вечер накануне — действительно уважительный повод для того, чтобы отмазаться от чего бы то ни было, и я решила милостиво освободить Гарика от его великодушного предложения помочь мне с переездом.

Ну, правда! Дом, в который я собиралась переезжать, находился буквально в нескольких минутах ходьбы, а вещей у меня было не так уж и много. И я вполне могла справиться в одиночку.

Но Гарик был неумолим. Он с не свойственным только что проснувшемуся человеку, жаром, начал меня убеждать, что никогда не простит себе, если я буду таскать вещи сама, и он просто обязан мне помочь. Как напарник, мужчина и гражданин, в конце концов. Я не стала выяснять, причем тут его гражданское самосознание, а зря. Потому что через несколько минут, меня обвинили в том, что я избалованная девчонка, которая привыкла, чтобы ей все подавали сразу, и что мне в лом подождать двадцать минут и принять помощь человека, который специально (это было особо подчеркнуто несколько раз) отменил на сегодня все дела, дабы помочь любимой напарнице. Я пообещала исправиться, и спросила, когда он все-таки появится.

Гарик сказал, что гадом будет, но явится ко мне через сорок минут. Полтора часа спустя, я позвонила Гарику и сообщила ему о том, что он все-таки стал гадом. Он, однако, не расстроился, а клятвенно заверил, что уже подъезжает. В его голосе было столько решимости и искреннего раскаяния, что я совершила непростительную глупость. Мы с подругой начали таскать вещи вниз. Не так уж их было много, если честно. Большая сумка с вещами, пара рюкзаков, набитых всяким хламом и сумка с ноутбуком.

— Все, спасибо, ты иди — сказала я подруге, которая опаздывала на свидание. — Гарик сказал, что подъезжает. Думаю, минут через пять, он будет здесь.

После того как полпачки сигарет свели на нет всю пользу, принесенную сидением на свежем воздухе в течение одного часа и семнадцати минут, я увидела сияющий серебристый капот машины и не менее сияющего Гарика за рулем оной.

— А зачем ты вещи вниз стащила? — спросил этот удивительный человек. — Что, подождать еще пять минут не могла? Я бы тебе помог!

Я ничего не ответила, а стала медленно считать до десяти. Говорят, что некоторым это помогает успокоиться.

— Пяяяять, — думала я, пытаясь не обращать на Гарика никакого внимания, — шееесть.

Но Гарик не привык, когда его игнорируют, поэтому он начал самыми разными способами пытаться снова появиться в эпицентре событий.

— Сеееемь, — мужественно крепилась я, потом не выдержала, плюнула и начала орать.

— Гарик, ты два часа назад сказал, что ты подъезжаешь? Я поняла, что я идиотка, что не уточнила, куда именно ты подъезжал, но ты хоть открой секрет, что ты делал?

— Я пылесосил, — он посмотрел на меня с укором. Как я посмела повысить на него голос в такой чудесный летний день.

— Теперь я поняла, — мне стало почти стыдно за свое негодование, — когда я звонила, ты подъезжал пылесосом к дивану, о чем не замедлил сообщить мне, я же по наивности предположила, что ты подъезжаешь к дому? Моя вина. Согласна.

— Нет, — Гарик решительно помотал головой, — Маш, чего ты паришься, я же приехал. Просто, у меня был уборочный день.

— У тебя бывает уборочные дни? — пришла моя пора удивляться. — Убираешь урожай? С утра на страде? И сколько раз в году?

— Да, ну тебя, — Гарик стал закидывать мои вещи в машину, — раз в неделю, я обычно убираюсь. — Услышав это, я немного напряглась. Согласно моему личному опыту, все мужчины, помешанные на чистоте, были страшными педантами и пакостниками по жизни. Причем, ладно, если бы чистюля сам убирался. Обычно, чистота вокруг, достигалась различными способами терроризирования домашних.