Она усмехнулась.

— До утра?

— Да, не долее. — Юджин улыбнулся. — Тебе приготовлена комната наверху. Уютная спаленка. А я… Я наверх уже не поднимаюсь. А раньше очень любил проводить там ночь. Там много спален для гостей. Иди, устраивайся, а потом, если не слишком устала, спускайся сюда, мы с тобой посидим.

— Мы можем послушать ваш голос? — вдруг спросила Бесс.

— Разумеется. Не нынешний, конечно? Я вообще-то довольно разговорчивый… старичок.

Бесс фыркнула.

— Старичок? Но вы, должно быть, ровесник моей матери?

— Не совсем. Я моложе. Выдам секрет твоей матушки: она любила иметь дело с мужчинами помоложе, ведь и твой отец был на десять лет моложе Марты.

Бесс кивнула, старательно подсчитывая, сколько сейчас Юджину Макфайру.

— Не трудись, мне только что исполнилось сорок девять.

Бесс кивнула.

— Но у каждого свой срок. Я рано начал. Когда мы с твоей матушкой заключили сделку, я был подростком. К тому времени она уже попробовала себя в кино.

— А если бы не ваш голос, она бы в том кино и осталась?

Юджин пожал плечами.

— Как знать? Мы никогда не узнаем о том, куда ведет дорога, если не пройдем по ней.

Бесс встала.

— Я поднимусь в спальню и скоро спущусь к вам, хорошо?

Юджин ободряюще кивнул.

— Прекрасно, милая. Я буду ждать.

Глава пятая Полный вперед!

Спальня, приготовленная для Бесс, оказалась небольшой, отделанной в бежевых тонах. Деревянные панели, скорее всего из красного дерева, которому не один век, придавали комнате сходство с дорогим комодом, в котором должны лежать только самые цепные вещи. При этой мысли Бесс улыбнулась — да уж, похоже, она может стать весьма ценной вещью, если согласится на предложение этого… старика.

Старика? Называть сорокадевятилетнего мужчину стариком только потому, что он старше тебя на четверть века? О нет, это слово не вяжется с Юджином Макфайром. Бесс вспомнила его синий, да-да, абсолютно синий взгляд, которым он провожал ее, когда она направлялась к лестнице. Эти глаза видели ее мать молодой, гораздо моложе, чем она, Бесс, сейчас. Но Юджин был мальчиком в ту пору. Талантливым мальчиком. Который страстно хотел стать певцом.

Он им стал.

А мать хотела стать актрисой. И тоже ею стала.

Она, Бесс, тоже хочет… того, чего не должна хотеть. Но Юджин готов помочь ей.

Бесс немедленно пришло в голову, что и Юджин, и ее мать заплатили за полученное. Мать — инсультом и ранней смертью. Юджин — неизлечимой болезнью, которая ведет его следом за ее матерью.

Ну и что? Бесс пожала плечами. Хоть миг, но мой.

Она прошла мимо широченной кровати, похожей на тс, которые описывают в исторических романах, — на четырех деревянных столбиках, с балдахином из темного бархата. Уютно становится даже при взгляде, брошенном на эту «норку».

Бесс подошла к окну, из которого открывался вид на партерный газон, за которым виднелись клумбы. Впрочем, назвать подобное клумбами можно лишь с большой натяжкой — это вспышки цвета — желтого, алого, пурпурного, голубого. Розы… голубые? Она прищурилась, но так и не смогла разглядеть, не ошиблась ли.

Бесс толкнула массивную дверь с золоченой, надраенной до блеска ручкой и оказалась в ванной. Выдержанная в розовых тонах, она сверкала-переливалась чистотой, нежностью и свежестью. Ароматы лета пропитывали воздух, Бесс закрыла глаза, и ей показалось, что она попала на необъятное поле, где только земля, трава, луговые цветы и небо. Такого же цвета, как глаза Юджина Макфайра.

Она засмеялась. Однако ей запали в душу его глаза!

Бесс быстренько приняла душ и переоделась, чтобы спуститься к ужину.