Клавдия прекрасно знала, что он будет звонить и звонить, пока не добьется ответа, – упорно, целенаправленно и спокойно. Когда сотовый оператор любезно сообщит, что абонент не отвечает, прервав бесполезный вызов, Марк тут же наберет ее номер заново, а потом еще раз и еще раз и будет набирать, пока она все-таки не ответит. Клавдия резко выдохнула, взяла со стола смартфон и решительно провела пальцем вверх, следом за указующей стрелкой.

– Да, – ответила-таки она.

– Привет, – пробурчал Марк в своей привычной полузадумчивой манере и сразу же перешел к делу: – Я взял тебе билет на вечерний рейс сегодня. Сейчас скину на твою почту.

– Я не могу прилететь, Марк, – изо всех сил стараясь четко произносить слова ровным, спокойным и нейтральным тоном, сообщила она о своем решении.

Он непродолжительно помолчал, и Клава слышала, как он дышит в трубку.

– Почему? – спросил он тем своим особым тоном любопытствующего ученого, столкнувшегося с неожиданным неизвестным явлением, которым обычно задавал вопросы, когда чего-то не понимал.

– Так сложились обстоятельства, – помня про спокойствие и нейтральность, сдержанно произнесла Клава.

Он снова помолчал и задал следующий вопрос.

– Что-то случилось? – И перечислил возможные, с его точки зрения, происшествия, которые могли бы оправдать ее отказ приехать: – Ты заболела? Какой-то несчастный случай произошел? Или что-то с родными?

– Нет, – уверила Клава и повторила твердым голосом: – Так сложились обстоятельства, что я не могу прилететь к тебе, Марк.

Он снова молчал и сопел в трубку, а у Клавдии перехватило дыхание.

– Да, – нейтральным голосом произнес он. – Я понял. До свидания.

И разговор прервался.

Клавдия наконец глубоко вдохнула, с силой втянув в себя воздух до предела так, что даже немного закружилась голова, задержала дыхание на несколько секунд и длинно, протяжно-долго выдохнула.

Вот так. Вот так. Она это произнесла. И назад пути нет.

И осторожно, словно он состоял из наитончайшего хрупкого стекла, она медленно положила смартфон на стол и долго смотрела на черный прямоугольник экрана.

Первый раз она отказалась к нему приехать.

Первый раз.

А там, далеко, через города, реденькие рощицы и матерые леса, реки и речушки, через горы и равнины, холмы, пригорки, через деревушки, поселки, дороги и лоскуты садов-огородов, на другом конце света Марк Светлов таким же долгим взглядом смотрел на черный экран своего смартфона и думал о том, что вот оно и случилось.

Он всегда знал, что когда-нибудь настанет такой момент, когда она уйдет из его жизни в свою, обособленную от него вселенную.

Вот развернется и уйдет.

Нет, разумеется, он останется в ее жизни – не умрет же он на самом-то деле от этого ее ухода, – но никогда не будет так, как прежде.

И сразу все изменится – они останутся вроде бы друзьями и иногда, наверняка, даже будут случайно встречаться на каких-нибудь мероприятиях и праздниках. И станут дежурно интересоваться у родных и близких делами и успехами друг друга, но так, между прочим, как обычно вспоминают в разговоре о каком-то родственнике воспитанные люди, расспрашивают, делая заинтересованное лицо, и вежливо, терпеливо выслушивают расширенный ответ любящей родни о его достижениях и жизни.

И она будет жить дальше без всякого его участия и устроит новую жизнь с каким-нибудь Васей или Петей, или этим своим, как его там зовут, или того пуще Эдуардом каким и, наверняка, наладит ее как-нибудь приемлемо-счастливо, эту свою новую жизнь.

Да, Марк знал, что когда-нибудь так и произойдет, но он был не готов к тому, что это случиться прямо сейчас, так скоро и вот так, в один момент… и что ему от этого станет невозможно дышать и совершенно не понятно, как жить в новом, изменившемся пространстве.