— Я тебе, Вовка, от души желаю, чтобы нашлась, но все-таки… на твоем месте… Подстраховалась бы!

Поскольку разговор таким образом перетек в мирное русло, Пономаренко спросил:

— Люд, а вас заставляют стихи с рассказами писать на школьную олимпиаду по русскому или не пристают, поскольку вы все крутые математики?

— Еще как пристают! Сегодня наша Юлия пол-урока трещала о том, что мы должны гармонично развиваться, что должны не только примеры решать, а еще и приобщаться к великому и вечному.

— Ну и как?

— Что как?

— Ну… будешь приобщаться?

— Издеваешься, да? Я же без тебя ни одного сочинения не написала!

— А на уроке?

— На уроках, конечно, приходилось, но больше «трояка» я никогда не получала.

— Значит, не будешь?

Люда отрицательно покачала головой:

— Нет, мне совершенно неинтересно рассуждать на тему «Фамусовское общество» или, к примеру, почему Софья влюбилась в Молчалина.

— Неужели у тебя нет на этот счет собственного мнения?

— Откуда оно у меня может быть, если я не жила в этом ископаемом фамусовском обществе! Сейчас уже какой век? Двадцать первый! А пересказывать на пяти страницах, что на этот счет написано в учебнике или что думает наша литераторша, — честное слово, скучно и времени жалко!

— Да я не про это… Я про Софью с Молчалиным… Ну, почему она в него влюбилась, как ты думаешь?

— Думаю, что у нее выбора не было. Она же в четырех стенах сидела: школу не посещала, на дискотеки не ходила, в подъездах не тусовалась…

— Скажешь тоже! — не согласился с ней Пономаренко. — Балы небось покруче дискотек были!

— А ты вспомни, какие на балу у Фамусова «уроды с того света» собирались! И потом, балы, наверно, не часто случались. А Молчалин — единственный из молодых в окружении Софьи и постоянно рядом. В кого же ей еще было влюбляться?

— Я вот тоже постоянно с тобой рядом, между прочим, — заметил Вова и очень выразительно посмотрел на друга детства, — и тоже молодой! Чего же ты в меня не влюбляешься?

— Софья с Молчалиным в одной коляске не ездила. Он ей на новенького, понял?

— Ну… допустим… Убедила про Молчалина. А как остальные ваши? Будут участвовать в олимпиаде?

— Не знаю. Девчонки вроде вдохновились стихами про любовь. Может, чего и напишут. А парни — вряд ли. Хотя… кто его знает… Я с ними не очень общаюсь… Только с Кондратюком, да и то из-за игры.

— Ну и как игра? Движется?

— Движется! Сейчас буду переход на третий уровень разрабатывать, а Владик должен над всяческими препятствиями подумать.

— Ишь ты — Владик! — передразнил ее Пономаренко. — Это у тебя такие с ним близкие отношения, что он для тебя уже и Владик?

— Дурак ты, Вовка! У него просто имя такое!

— Меня почему-то ты Вовиком никогда не называла!

— Тоже мне Вовик нашелся — в сто килограммов!

— Да твой Владик не меньше весит!

— Он просто высокий.

— Я, знаешь ли, тоже не низкий!

— Все, Вовик, — Люда с издевкой произнесла уменьшительно имя Пономаренко, — ты мне надоел! Брысь отсюда! У меня дел по горло!

— Смотри, пробросаешься мной! Кто тебе сочинения писать будет? Не Владик же! От него, кроме иксов с и