Я широко улыбнулась окаменевшему любимому и, зевнув, сообщила:

– Тебе повезло. Я все-таки еду в Скандинавию. Завтра завезешь Максу мое заявление об увольнении. Он клялся, что я отправлюсь в поездку только через его труп. Надо же! Еще совсем молодой. А что делать?! Увы, я действительно незаменима. Ты уж как-нибудь отговори его от суицида. Все равно увольняюсь.

А пару часов спустя, провожая погрустневших Леши-ка с Оленькой в Шереметьево, мы с зареванной Наташкой не только смирились с мыслью о предстоящем туре, но и серьезно опасались за его срыв. До последнего момента сомневались, что туроператор успеет оформить визы, их мы должны были получить прямо у вагона.

Четыре оставшихся до поездки дня я «пахала» в полторы смены. Куча незавизированных проектов договоров, неоплаченных счетов, встречи со строптивыми покупателями и хитрыми поставщиками, технические сбои в работе предприятия вымотали так, что я все больше склонялась к мысли об увольнении. С ней и засыпала, и просыпалась. Максим Максимович, тещу которого Димка положил на обследование к себе в хирургическое отделение (своеобразная форма моего недельного выкупа), был почти счастлив. Еще бы! Получил временную передышку и от взваленной на мои плечи работы, и от назойливого присутствия дома самой дорогой родственницы. Я же возвращалась домой в таком неуравновешенном состоянии, что шатало от усталости.

Утро пятницы тринадцатого сентября началось с надежды на светлое будущее. Алена, выбрав мне в дорогу новую удобную спортивную сумку, порекомендовала не брать с собой кучу шмоток. Всех все равно не перещеголяешь. На этом мое участие в сборах и закончились. Позвонил Максим Максимович. Тоном, не допускающим возражений, приказал временно забыть о предстоящей поездке и немедленно прибыть на рабочее кресло. Не сговариваясь, на него свалились различные неприятности. Каждая в отдельной оригинальной упаковке: представители санинспекции, ветнадзора и, до кучи, пожарная команда. Пожар случился в жилом доме на соседней, граничащей с предприятием территории, но руководству пожарной инспекции пришло в голову заодно проверить действующую систему противопожарной безопасности и у нас. Так получилось, что в дорогу меня собирали дочь и Наталья. До вокзала с вещами жену доставили Борис и мой сын, а я, не успев попрощаться с мужем и стряхивая с себя проверочную шелуху отбитых замечаний, принеслась туда за семь минут до отправления поезда. Со строгим макияжем на лице, в темно-синем деловом костюме с белой блузкой и черных туфлях на шпильке – наряде, в котором отбивала атаки комиссий. Поезд, толпа отъезжающих и провожающих, равно как и вся общая вокзальная атмосфера, к этому совсем не подходили. На платформе я выглядела инопланетянкой, народ не желал расступаться, а мои извинения за толчки и тычки, щедро раздаваемые направо и налево со ссылкой на то, что опаздываю на посадку, вызывали нездоровый интерес. И нездоровые эпитеты. Ясное дело, в таком виде, да еще и без вещей, на поездах дальнего следования не раскатывают.

Прикинув, что до десятого вагона бежать далековато, а времени в запасе практически нет, осталось меньше двух минут, я решила экономить силы. Прекратив извиняться и стиснув зубы намертво, ринулась в самую середину толпы, веселящейся у восьмого вагона, рассекая ее на две неравные части. Буквально тут же мне вручили здоровый пластиковый стакан с переливающимся через край шампанским. Какой-то долговязый тип, не помню, во что одетый, схватил меня под руку, застопорив мое стремление бежать дальше, пожурил за опоздание и предложил быстренько выпить за отъезд Шурика и Маечки. Я поняла, что до десятого вагона уже не добегу. Потому что не смогу «быстренько» выпить шампанское.