– Ну, может, и не без того, но не очень. Разумеется, я несколько смущен, но…

Он оборвал фразу на полуслове. Я отхлебнул шотландского и напомнил:

– Я спрашивал о Мэри.

– Она не появится, – покачал он головой. – Отправилась в противоположном направлении.

– Ты имеешь в виду – в прошлое?

– Точно. Поговорим о ней чуть позже.

– Я смотрю, конструкция пропала. Я заглушил ее?

– Заглушил.

– Я все думал, может, Леонард или Старик Пратер…

Он пожал плечами:

– Леонард – вряд ли. Не тот случай. А Старик Пратер… Ну, видишь ли, Пратер этим никогда не занимался. Он вообще никогда ничем не занимался, всегда держался в сторонке. Он оставался только наблюдателем – таков был стиль его жизни; в этом и заключалась его функция. В его распоряжении были люди, выполнявшие его…

– Понял, – перебил я. – Значит, вы его уволокли. Где он теперь?

– Он? Ты имеешь в виду двигатель?

– Вот именно.

– В данный момент в корпусе астрофизики.

– Я что-то не припоминаю…

– Просто он новый. Это первый новый корпус в учебном городке за последние пятьдесят лет. Да еще космодром.

Я приподнялся в кресле, затем снова сел.

– Космодром?..

– Чарли, мы побывали в системе Центавра и на 61-й Лебедя.

– Кто – мы?

– Именно мы. Институт Енотова Ручья.

– Значит, он работает?

– Как зверь.

– Звезды… – произнес я. – Боже мой, мы достигли звезд! Знаешь, когда мы встретились той ночью на холме… В ту ночь я готов был кричать звездам, что мы идем им навстречу. И что же вы там нашли?

– В Центавре – ничего. Там просто три звезды. Это, конечно, любопытно, но планет нет, даже в виде обломков: планетная система так и не сформировалась. В Лебеде планеты есть, целых двенадцать штук, но приземлиться некуда: одни являются метановыми гигантами, на других еще не закончился процесс формирования коры, а одна так близко от своего солнца, что там лишь зола да пепел.

– Значит, другие планеты все-таки существуют.

– Да, миллионы, миллиарды солнечных систем. По крайней мере, мы так считаем.

– Ты все время говоришь «мы». А как насчет остальных? Что думает правительство?

– Чарли, ты не понял – этим открытием владеем только мы, и больше никто.

– Но…

– Понимаю. Они пытались, но мы ответили «нет». Не забывай, что мы частный институт. Сюда не вложено ни гроша из федеральных денег, или денег штата, или любых других…

– Енотов Ручей, – выдавил я, задохнувшись от такой неожиданной перспективы. – Добрый старый Енотов Ручей, всегда полагавшийся только на самого себя…

– Пришлось разработать систему безопасности, – самодовольно продолжал Кирби. – Весь участок буквально опутан самыми разными сенсорами, детекторами и охраной. Это влетает в копеечку.

– Ты сказал, что двигателя здесь нет. Значит, вы смогли построить другие.

– Без проблем. Мы разобрали его на детали, зарисовали их, измерили и сфотографировали. Зарегистрировали все до последнего миллиметра. Мы можем построить сотни таких двигателей, да только…

– Ну?

– Мы не знаем, как он работает, так и не уловили принцип.

– А Леонард?

– Леонард умер, уже много лет назад.