— То есть гарантии вы не даёте. — Платов слегка улыбнулся, вспомнив анекдот: «А у вас есть гарантия, что это подлинный Шишкин?» — «Есть. Аж на три года».

— Не даю… Когда произошёл этот прискорбный случай, я осознал всю запущенность этой проблемы. Все картины, на которые даю заключение, я фотографирую. Поднял эти фотографии и сравнил их с изображениями вещей, которые выставлялись на торги на западных аукционах. Ну и…

— И увидели поразительное сходство, — хмыкнул Платов.

— Да. Многие вещи были теми же самыми, только подписи разнились.

— Много?

Сурин потупился и произнёс:

— Пока около двухсот.

— Диапазон цен?

— Самые скромные — пятьдесят-сто тысяч долларов. Те, что получше, — до миллиона-двух… Понимаете, это же международная мафия! Сюда все втянуты — аукционы, контрабандисты, дилеры. Они опасны. Они уничтожают целые пласты западной культуры и пишут несуществующую историю искусства. Это вандалы!

— Кто этим занимается?

— Кто подделывает — не знаю. А продавцы — это Акопов, Омаров, ещё тьма народу. Они все друг друга знают, общаются. Вандалы, говорю вам. Варвары.

— Можно ознакомиться с результатами ваших изысканий?

— Для вас сделал, — Сурин протянул флеш-карту.

Платов кинул флешку в портфель, и у него было странное ощущение, будто тот потяжелел. Оно и неудивительно. В портфеле теперь лежала бомба. Бомба, которая испарит десятки миллионов долларов…

Наконец свершилось. Карточка выставлена, дело «по факту мошеннических действий в отношении гражданина Кононенко Э. А., причинивших ущерб в особо крупном размере, то есть по признакам преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 159 УК РФ», возбуждено. Но до реализации пока далеко. Следачиха возилась с санкциями на обыск по местам жительства фигурантов. Процедура эта долгая, нудная и волокитная.

Перед самой реализацией посыпались сюрпризы. Носорог съехал с городской квартиры. Пришлось разведчикам тянуть его от работы до адреса — теперь он обитал в крутом коттеджном посёлке в ближнем Подмосковье.

— У нас нет времени выписывать туда обыск, — объяснила Лукашкина на очередном совещании следственно-оперативной группы.

— То есть в коттедж мы не войдём? — нахмурился Шведов.

— Конечно, могу попытаться получить постановление, — затянула Лукашкина с таким видом, что стало ясно — ничего она не сделает. — На неотложный обыск не надейтесь. Нам их запретили проводить…

Градус нервозности повышался. В четверг Платову, развалившемуся в своём уютном кожаном кресле в кабинете на Петровке, позвонил Шведов и сообщил:

— Левицкие куда-то делись…

— Это как?

— Слиняли. Свинтили. Лыжи навострили. В общем — исчезли в неизвестном направлении, растаяли, как утренний туман.

Выяснилось, что Левицкие обрубили все телефоны. По месту жительства и в галерее на Остоженке не появлялись. Платов отправился на Житную.

— Вот же стручки, — покачал головой Шведов, пожимая руку своему товарищу. — Сейчас со своей шенгенской мультивизой возьмут билет до городу Парижу — и ищи ветра в поле.

По базе данных «Розыск-Магистраль» билетов фигуранты не брали, но база неполная. Получить от погранцов информацию не удалось.

Мобильные телефоны Левицких молчали уже третий день. Стационарные телефоны в галерее и на квартире тоже молчали.