Хотя было понятно, что больная уже не только ходячая, но и курящая, и даже, весьма вероятно, флиртующая: в отличие от бабы Жени, поднимаясь по лестнице, Оля успела разглядеть, что кофейная банка на подоконнике курилась сразу двумя дымками от плохо затушенных сигарет. А рядом с импровизированной пепельницей стояла пустая бутылочка из-под минералки – ее Оля тоже заметила и усмехнулась: очевидно, беспутную подружку мучала невыносимая жажда послепраздничного происхождения, в просторечье именуемая выразительным словом «сушняк». В этом состоянии Елка имела обыкновение пить воду часто, помногу и залпом, так что она переливалась из бутылки в пищевод с задорным бульканьем.

В палате, которую Елка делила с пятью другими пациентками, было шумно, как в баскетбольном зале. Громкий кашель на шесть голосов отражался от высоких сводов и голых стен скудно меблированного помещения гулким эхом, так что доверительно побеседовать было сложно. А Оля быстро смекнула, что многомудрая баба Женя притащила ее к ложу хворой Елки не просто так, в рамках светского визита с легкой воспитательной функцией («А вот посмотри-ка, Дашенька, вот ведь Оленька не пьет, не курит, в сомнительных компаниях не бывает, так и сама жива-здорова, и родных и близких своих не травмирует!»), а с конкретной целью «развести» подружку на разговор по душам. Было ясно, что своей дорогой и любимой бабушке Елка ни слова не сказала – и не скажет! – о том, с кем и как она провела бурную новогоднюю ночь. В роли разведчика должна была выступить Оля.

– Ну, вы тут посидите, посекретничайте, а я в ординаторскую схожу, поговорю с врачом, – сказала хитрая старушка, сухими и крепкими, как барабанные палочки, пальцами придавливая Олины плечи.

Оля вынужденно опустилась на край древней панцирной кровати, добавившей к хороводу кашля музыкальный стон. Баба Женя удалилась, успев еще воодушевляюще подмигнуть соратнице из-под прикрытия закрывающейся двери.

Оля вздохнула и посмотрела на подружку кротким и печальным взглядом Коровки из русской народной сказки про хорошую, но невезучую девочку Крошечку-Хаврошечку.

Плохая, но тоже невезучая девочка Дашечка-Потеряшечка вызываюше кашлянула, помотала головой и решительным голосом с мужественной бронхиальной хрипотцой сказала:

– Даже не начинай! Не вздумай меня воспитывать и расспрашивать, я ничего тебе не скажу!

– Почему? – Оля оглянулась на дверь. – Думаешь, я все бабе Жене передам? Я не передам, Даш, ты же меня знаешь!

Елка кивнула. Оля и впрямь была проверенным товарищем и просто верным другом. Собственные высокие моральные принципы не мешали ей сочувственно и сердечно относиться к беспутной подружке. Не случайно на последнем рубеже – под резинкой чулка – Елка для страховки «на всякий пожарный случай» держала бумажку с телефоном Романчиковых. «Пожарные случаи» с ней происходили не так уж редко, и никогда еще не было такого, чтобы Оля не пришла подруге на помощь. Правда, не всегда эта помощь была по-настоящему скорой, но это лишь потому, что на заветной бумажке Елка писала не мобильный, а домашний номер Оли. На мобильном у малоимущей училки то и дело банально не было средств для разговора.

– Ну, то есть я бабе Жене, конечно, что-то ска