В мыслях сновидения на долю «мокрого» вследствие легко выявляемых отношений выпадает роль узлового пункта для нескольких кругов представлений. «Мокрое» принадлежит не только недержанию мочи, но и кругу мыслей, касающемуся сексуального искушения, оказавшегося подавленным содержанием сновидения. Она знает, что и при сексуальном сношении имеется что-то мокрое, что при совокуплении мужчина дарит женщине что-то жидкое в форме капель. Она знает, что как раз в этом и состоит опасность, что ей поставлена задача охранять гениталии от орошения.

«Мокрым» и «каплями», одновременно, открывается другой круг ассоциаций, касающихся тошнотворного катара, который вероятней всего имел в ее более зрелые годы то же самое постыдное значение, как и недержание мочи в детстве. «Мокрое» здесь равнозначно «загрязненному». Гениталии, которые должны держаться в чистоте, конечно, загрязняются таким катаром, впрочем, в такой же степени у мамы, что и у нее (смотрите выше). Кажется, она понимает, что чрезмерное пристрастие мамы к чистоте является реакцией на эту загрязненность,

Оба этих круга встречаются вместе в одном: мама получила и то, и другое от папы, и сексуальную влагу, и загрязняющий Fluor. Ревность к маме является неотделимой от круга мыслей, относящихся к инфантильной любви к отцу, вызванной здесь в защиту от другого мужчины. Способности к проявлению такой материал еще не имеет. Но если можно найти какое-либо воспоминание, которое с обоими кругами «мокрого» состоит в подобных тесных отношениях, не соприкасаясь с непристойным, то тогда оно может взять на себя представительство в содержании сновидения.

Одно из таковых находится в, данности «капель», которые мама желает себе к качестве украшений. По-видимому, связь этой реминисценции с обоими кругами, представленными сексуальной влагой и загрязненностью, является внешней, поверхностной, опосредованной словами, так как слово «капли» применяется как «смена», как двусмысленное слово, а «украшение» во многом как «чистое», несколько навязанная противоположность «загрязненному». В действительности доказуемы прочнейшие содержательные связи. Это воспоминание происходит от материала, касающегося инфантильно укорененной, но продолжающейся и далее ревности к маме. Посредством обоих этих словесных мостов все значения, наслоившиеся на представления о сексуальном сношении между родителями, о заболевании Fluor и о мучительном наведении чистоты мамой, переводятся на реминисценцию о «драгоценных каплях».

Все же в содержании сновидения должен осуществиться и еще один сдвиг. Не «капли», близкие первоначальному «мокрое», а отдаленная «драгоценность» добивается появления в сновидении. Таким образом, включение этого элемента в уже зафиксированную ситуацию сновидения могло бы обозначать следующее: мама еще хочет спасти свою драгоценность. В новом контексте со «шкатулкой для драгоценностей» теперь заявляют о своем влиянии элементы, подлежащие кругу искушения господином К. Господин К. подарил не драгоценности, а лишь «шкатулку» для них, представительство всех наград и нежностей, за которые она должна быть сейчас благодарна. А возникшая сейчас комбинация слов «шкатулка для драгоценностей» имеет еще и особую замещающую ценность. Не является ли «шкатулка для драгоценностей» распространенным образом для незапятнанных, девственных женских гениталий? И что же, с другой стороны, может ли иное какое-нибудь безобидное слово таким же образом превосходно подходить для того, чтобы в равной Степени удачно как обозначать, так и скрывать сексуальные мысли сновидения?

Так, в самом сновидении в двух местах появляется мамина «шкатулка для украшений», и элемент этот замещает упоминание инфантильной ревности, капель, то есть сексуальной влаги, загрязненности из-за Fluor и, с другой стороны, актуальных сейчас искушающих мыслей, стремящихся к взаимной любви и представляющих собой предстоящую – желаемую и угрожающую – сексуальную ситуацию.