Роджер Мортимер был высоким, смуглым, крепко сложенным мужчиной, наделенным разнообразными талантами, одним из самых выдающихся военачальников того времени — жестким, энергичным, решительным. Подобно большинству баронов, он был дерзок, жаден и честолюбив, но также являлся превосходным стратегом, политиком и верным слугой короны, пользуясь большим уважением в своем кругу. Умный, образованный и начитанный, он горячо интересовался историей своей семьи, восходящей, как полагали, к легендарному Бруту, королю бриттов, а также легендами о короле Артуре. Он отличался утонченными вкусами, любил красивые ткани, ценил роскошь в быту и предпринял обширные труды по перестройке своих замков в Уигморе и Ладлоу, превратив их в настоящие дворцы. Разделяя увлечения своего круга, он любил также турниры, уделял некоторое внимание рыцарскому кодексу и собрал значительную коллекцию оружия.

Эдуард отправил Мортимера в Ирландию осенью 1308 года. Тем самым он сам лишил себя ценного союзника, так как частые отлучки в течение многих лет не позволяли Роджеру поддержать Эдуарда в борьбе с баронами.

Когда 28 апреля в Вестминстере открылась сессия Парламента, вельможи явились туда вооруженными «ради самозащиты», опасаясь предательства, и потребовали изгнания Гавестона на том основании, что он захватил средства, принадлежащие казне, для удовлетворения своих прихотей и отвратил короля от преданных советников, то есть от них самих. Эдуард увиливал, отчаянно пытаясь выиграть время, но хотя он все еще пользовался поддержкой Ланкастера и Хьюго Деспенсера, сын Деспенсера, Хьюго-младший, стоял на стороне баронов, и именно он вместе с Линкольном составил документ, в котором лорды в хитроумных и дерзких выражениях заявили, что «более высок наш долг перед Короной, чем перед особой короля. Изначальным долгом знатных лиц является поддержание достоинства Короны, даже если это потребует неповиновения королю». Парламент также поднял вопрос о сумме содержания королевы, вернее, об отсутствии его, и 3 мая Большой совет баронов попытался заставить Эдуарда заранее согласиться на любые меры, какие он предложит.

К апрелю Филипп IV начал испытывать все большую озабоченность событиями в Англии: они могли плохо повлиять на судьбу его дочери и политического союза. После коронации, очевидно, возмущенный рассказами Эвре и Валуа, он послал клирика Ральфа Росселети (будущего епископа Сен-Мало) доставить Изабелле личную печать и впредь следить за ее входящей и исходящей корреспонденцией. Возможно, Филипп опасался, что Гавестон может вмешаться в дела, которые по закону касались только ее; более вероятно, что он просто хотел установить канал связи с дочерью. Но вне зависимости от его мотивов не может быть сомнений в том, что Росселети действовал как шпион, и Филипп получал намного больше сведений о положении своей дочери, чем известно нам сейчас.

По-видимому, жалобы Изабеллы на Гавестона возымели действие, поскольку 12 мая некий аноним сообщил об отправке в Англию послов Филиппа, а двумя днями позже в другом письме утверждал, что этим послам поручено «довести до всеобщего сведения: буде Пирс Гавестон не покинет королевство, их повелитель станет преследовать как своих смертельных врагов всех, кто поддерживает указанного Пирса».

Есть также сведения, что по наущению отца и братьев Изабелла тайно предложила поддержку врагам Гавестона. Утверждалось, будто королева была в то время одним из руководителей дворянской оппозиции, но с учетом ее весьма нежного возраста это представляется маловероятным.