– Да пока непонятно… – пожал плечами моментально посерьезневший молодой человек.

– Неужто убийство? – сделала я большие глаза.

– Не исключено, – покашлял он в кулак, напомнив мне в эту минуту размышлявшего о высоких материях крестьянина, и неожиданно предложил:

– Если интересуетесь – могу показать…

– А что – кроме тебя в доме никого нет?

– Был еще слуга господина Лобанова, смешной такой старичок, но после допроса ему стало нехорошо, и он ушел к соседям.

– Так это он сообщил о случившемся в полицию?

– Извините, я этого не знаю, но кому же еще? Должно быть он…

Мне положительно повезло с этим молодым человеком.

– А Всеволод Иванович не будет ругаться? – осторожно спросила я, задержавшись на первой ступеньке лестницы.

– А мы ему ничего не скажем, – подмигнул мне мой знакомый, и в этот момент я вспомнила его имя.

– Тебя ведь, кажется, Дмитрием зовут?

– Так точно-с, Екатерина Алексеевна, – обрадовался он.

– Думаю, Всеволод Иванович вряд ли решится вернуться до окончания этого светопреставления, – кивнула я в сторону входной двери, и словно в подтверждение моих слов, дождь забарабанил в дверь с утроенной силой, – так что мы ничем не рискуем. А если и вернется, то, думаю, простит меня по старой дружбе.

Каюсь, я немного преувеличила степень своего знакомства с новым главным следователем, но грех было не воспользоваться такой удобной ситуацией.

Если у Дмитрия и оставались какие-то сомнения, то мои слова окончательно усыпили его бдительность. И он тут же повел меня на второй этаж, где судя по всему и произошло убийство.

Первое, что бросилось мне в глаза, когда мы оказались в кабинете – это огромное количество икон по стенам.

«Настоящий иконостас, – с удивлением подумала я. – Не знала, что Костя был до такой степени религиозен. Просто монашеская келья, а не кабинет».

По простоте душевной Дмитрий не только все мне показал, но и пересказал все версии, что прозвучали в его присутствии. А так как все это время он неотлучно находился при Всеволоде Ивановиче и обладал прекрасной памятью, то передал мне все их с доктором разговоры почти дословно, и к концу его рассказа у меня создалось впечатление, что я сама присутствовала при этом.

Таким образом мне стало известно предварительное заключение профессионалов, а они склонны были считать, что в доме произошло самое настоящее убийство, несмотря на то, что способ умерщвления вызывал у них серьезные споры. Всеволод Иванович подозревал отравление, доктор с ним упорно не соглашался, но своей версии выдвигать не спешил.

Смерть наступила вчера вечером или ночью, но никак не позже полуночи. Тело Константина до сих пор было в доме и после некоторого сомнения Дмитрий показал мне и его. Накрытое белой простыней, оно лежало на обеденном столе гостиной и выглядело, как живое.

– Что-то мне нехорошо, Дмитрий, – симулировала я предобморочное состояние и присела подальше от покойного на мягкий диван.

– Это бывает с непривычки, – усмехнулся Дмитрий, – на что я привычный человек, и то…

– Будь добр, принеси мне водички, – совершенно обнаглев, попросила я его.

И он оставил меня наедине с телом минут на десять. Не меньше. Так что я не просто осмотрела, а досконально изучила каждый волосок на одежде покойного. И убедилась, что если он и убит, то совершенно непонятным способом. Выражение спокойствия на его лице лишь усугубляло это впечатление. Ни следов борьбы, ни синяков, ни кровоподтеков. Словно лег отдохнуть и… отдал Богу душу.