Ах, эти светляки!

Всю ночь, точно звезды, мерцали они перед ее закрытыми глазами. Весь парк, до самых темных аллей, был полон ими. — Их бесчисленные огоньки горели вдоль лужаек, на деревьях, в кустах… На мелком песке дорожек, на ряби прудов сверкали зеленые искры, и все эти микроскопические блестки создавали как бы праздничную иллюминацию, которую Савиньи устроило в ее честь, чтобы ознаменовать обручение Жоржа и Сидони…

Когда она встала на следующее утро, план у нее был готов. Жорж любит ее, в этом нет сомнения. Думает ли он жениться на ней?.. Конечно, нет! Тонкая штучка, она отлично понимала, что он и не помышляет об этом. Но это не пугало ее. Она чувствовала себя достаточно сильной, чтобы овладеть его детской душой, слабой и, вместе с тем страстной. Надо было только оказывать ему сопротивление.

В течение нескольких дней она была невнимательна к Жоржу, холодна, умышленно ничего не замечала и не помнила. Ему хотелось поговорить с ней, вновь пережить счастливые минуты, но она избегала его, не оставалась с ним наедине. Тогда он стал писать ей.

Он сам относил свои письма в углубление скалы, находившейся в конце парка; рядом, под соломенным навесом, прятался прозрачный источник, носивший название «Призрак».

Сидони находила, что это очаровательно. Вечером надо было лгать, придумывать предлог, чтобы идти одной к «Призраку». Тени деревьев на дорожках аллей, пугающий мрак ночи, быстрая ходьба и волнение заставляли сладостно биться ее сердце. Она брала письмо, пропитанное росой и ледяным холодом источника; оно так ярко белело при свете луны, что она спешила спрятать его, боясь, как бы кто-нибудь не увидел.

А потом, когда она оставалась одна, с каким трепетом распечатывала она его и разбирала эти волшебные письмена, эти любовные фразы!.. Ей казалось, что слова сверкали, окруженные голубым и желтым сиянием, таким ослепительным, будто она читала письмо при ярком солнце.

«Я вас люблю… Любите меня…» — повторял Жорж на все лады.

Сперва она не отвечала, но, когда почувствовала, что он попался, что он в ее власти и доведен до отчаяния ее холодностью, она прямо заявила:

— Я буду любить только мужа.

О, эта маленькая Шеб была уже настоящей женщиной!.. -

V. ЧЕМ КОНЧИЛАСЬ ИСТОРИЯ МАЛЕНЬКОЙ ШЕБ

Между тем наступил сентябрь.

Охотничий сезон привлек в замок многочисленную компанию, шумную, вульгарную. Начались бесконечные трапезы; гости — богатые буржуа — подолгу засиживались за столом и ели по-крестьянски медленно, с промежутками, с отдыхом.

Навстречу охотникам выезжали в экипаже. В эти осенние сумерки на дорогах было уже холодно. От сжатых полей поднимался туман; вспугнутая дичь с тревожными криками летала низко над бороздами, и казалось, что ночь выползала из всех лесов, темные громады которых росли по мере приближения к ним.

На обратном пути зажигали фонари у коляски и, укутав ноги полностью, быстро возвращались домой, подставляя лицо свежему ветру. Ярко освещенный вал наполнялся шумом, смехом.

Клер Фромон было не по себе в этом обществе грубых людей, и она больше молчала. Зато Сидони блистала во всем своем великолепии. Езда оживляла ее бледное лицо, ее глаза парижанки… Она умела смеяться, понимала, быть может, немного больше, чем следует, и в глазах всех этих мужчин являлась здесь единственной женщиной, заслуживающей внимания. Ее успех окончательно опьянил Жоржа, но чем больше он увлекался ею, тем сдержаннее становилась она. Тогда он решил, что она будет его женой. Он поклялся себе в этом с преувеличенной решимостью слабохарактерных натур, как бы заранее вступающих в борьбу с препятствиями, перед которыми, как они сами знают, им придется в конце концов отступить…

Для маленькой Шеб это была самая счастливая пора жизни. Не говоря уже о всяких честолюбивых планах, ее кокетливая, лживая натура находила особую прелесть в самой любовной интриге, таинственно разыгрывавшейся в обстановке пиров и развлечений.