— Что такое? — Она выпроводила близнецов в их комнату — пусть посмотрят свои мультики — и прикрыла дверь в спальню. — Что случилось, Костя? На тебе лица нет.

— Вот. — Я положил на стол бумаги. — Сегодня добрался, наконец, до Пентагона.

— Умница! — Она поцеловала меня в макушку, и лицо её посветлело. — Я же говорила, что граф заступится!

Так.

— Тебя не удивляет, что граф Толстой, автор «Войны и мира», сегодня поручился за наш семинар, и будет лично выбивать средства на конвент?

Она удивилась. На самом деле удивилась, неподдельно.

— А что такого? Это очень образованный и культурный человек. Ну да, со странностями — ну и что?

— Маша, когда жил граф Толстой?

Она присела, чтобы заглянуть мне в глаза.

— Сиди. — Ушла на кухню и принесла стакан минералки. Вот всегда знает, что нужно, не отнять! А потом стащила с полки том энциклопедии.

Если бы я уже не сидел, точно бы упал. Родился девятого сентября тысяча девятьсот пятьдесят первого года… Мама дорогая! Что происходит?!

— Костя, ты перетрудился! — Она снова поцеловала меня в макушку. — Ну нельзя дни напролёт бегать по чиновникам! У тебя я и дети, между прочим! А завтра суббота, и ты обещал, что поедешь с нами!

— Поеду, — подтвердил я, и захлопнул том. — Ты права.

И постарался забыть о графе и его резолюции хотя бы до завтрашнего утра. Тем более, что главный успел набросать материалов — ознакомиться, отобрать, сопроводить рецензией. Так что время прошло в привычных трудах, и светлый образ графа-чиновника стал мало-помалу блекнуть. Вечером мы всей семьёй сходили в кино, и настроение стало преотличнейшим. Правда, на витрины «Книжного Ряда», мимо которых шли в кинотеатр, я всё равно предпочитал не смотреть.

Приснилось мне, уже под утро, что я, вместе с графом Толстым, Владимиром Ульяновым-Лениным и отчего-то Степаном Разиным пробираюсь по низким тёмным катакомбам. Помню только, что мы должны были доставить крупную сумму денег своим товарищам по революционной борьбе. И всё. Проснулся я, едва впереди прохода забрезжил свет, и донеслись бодрые голоса с одесским выговором.

— Чёрт, приснится же такое! — пробормотал я по пути в ванную. Давешней книги, «Подвижника», на столе уже не было, что обрадовало меня — не передать словами. Должно быть, я действительно перетрудился.

Суббота — лучший день недели. Во-первых, завтра всё ещё выходной. Во-вторых, и сегодня всё рутинно рабочее можно отправить подальше. В субботу я работаю, если можно так сказать, на себя. Пишу и выверяю не чьё-то, а своё.

Детям было обещано кино — туда мы и отправились. Пешком, естественно, и так слишком много ездим. Близнецы обожают кататься в машине, но в это раз единодушно поддержали идею прогуляться — выйти на полчаса раньше. Так мы и шли: Мария поглядывала, чтобы вовремя пресечь чрезмерное озорство, держала меня за руку и улыбалась.

Мы прошли возле давешнего книжного, и я подавил желание отвести взгляд. Наоборот, внимательно посмотрел на витрину — ничего особенного. Ничего такого, что вызвало бы возражение рассудка.

На обратном пути было почти то же самое, за тем исключением, что теперь близнецы восторженно обсуждали фильм и уже играли отдельные сцены из него — те, что с погонями и перестрелками. Мы совсем немного не дошли до книжного — Мария легонько потянула меня за руку — стой — и позвала близнецов.

— Вадим! Максим! Хотите сюда?

«Сюда» — это в детский городок.