Войдя в «Маленькую Венецию», художница прямиком направилась к барной стойке. Несмотря на позднее время по корабельным часам, там, как всегда, сидело несколько Летописцев, явно решивших досидеть до того момента, когда кто-нибудь сжалится над ними и разнесет по каютам. Кое-кто из них выглядел вполне симпатично, но Серена быстро прошла мимо, выбирая того, кто ни в коем случае, на взгляд окружающих, не мог бы ей понравиться.

Девушка нервно провела рукой по своим длинным волосам, утратившим обычный блеск и густоту. Впрочем, сегодня она хотя бы причесалась, так что смотреть на неё было почти приятно. Внимательно обведя глазами столики, Серена улыбнулась, заметив в дальнем углу Леопольда Кадмуса, уединившегося с бутылкой какого-то темного пойла.

Пробравшись между столиков, художница подсела к Леопольду. Тот сперва с подозрением взглянул на незваного гостя, но увидев, что это девушка, тут же расцвел. Это было неудивительно, учитывая тот «огромный» успех, которым Леопольд пользовался у противоположного пола, а также крайне открытое платье, выбранное Сереной, и висящий на шее огромный кулон, призывно покачивающийся в ложбинке между грудей. Кадмус немедленно клюнул и уставился красными глазками прямо в вырез.

— Привет, Леопольд, — прожурчала художница. — Меня зовут Серена д’Ангелус.

— Я знаю, вы подруга Делафура, — кивнул поэт.

— Точно, — весело подтвердила она, — но давай лучше поговорим не о нем, а о тебе.

— Обо мне? И насчет чего?

— Я недавно прочла несколько твоих стихотворений…

— О, нет, — упавшим голосом произнес Кадмус, а туповатое от выпитого лицо мгновенно приняло выражение покорности жестокой судьбе. — Только не это. Пожалуйста, если ты пришла сюда облить мои стихи помоями, то не беспокойся, это уже не раз делали. Я сейчас просто не выдержу очередного жестокого разноса.

— Но я вовсе не какой-нибудь желчный критик, — широко улыбнулась Серена, накрыв ладонью руку Леопольда. — Мне они понравились, поэтому я и решила поболтать с тобой.

— Правда?!

— Правда.

Глаза никчемного поэта тут же загорелись, а выражение лица вновь изменилось. Теперь оно выражало робкую и жалкую надежду на похвалу.

— Знаешь, я бы очень хотела, чтобы ты почитал их мне вслух, — предложила Серена.

Хлебнув прямо из бутылки, Кадмус промямлил:

— Э-э, у меня под рукой сейчас нет ни одной своей книги, но…

— Все в порядке, — решительно перебила Серена. — У меня есть одна, пойдем.

— Похоже, ты любишь работать в полном беспорядке, — заявил Леопольд, сморщив нос от вони, стоящей в студии художницы. — Как ты вообще что-то здесь находишь?

Он прошелся туда-сюда, аккуратно обходя разбитые баночки с краской и занозистые обломки мольбертов. Затем поэт с умным видом посмотрел на несколько уцелевших картин, висящих на стене, но Серена могла утверждать, что он ни капельки в них не понял.

— А я думала, все творческие натуры так живут. Неужели у тебя не так? — спросила она.

— У меня? Нет, конечно. Я живу в крохотной каюте, в которой есть кровать, стул и дата-планшет со стилусом, который включается через раз. Это всё-таки боевой корабль, только такие важные птицы, как ты, могут рассчитывать на огромную студию.

Серена услышала зависть в его голосе. Пустячок, а приятно.

Тут же в её висках вновь застучала кровь, дыхание сбилось и зачастило сердце. Пытаясь успокоиться, художница достала из серванта бутыль с темно-красной жидкостью, недавно купленную специально для такого случая у какого-то торговца на нижней палубе.

— Что ж, мне повезло, — Серена наполнила пару бокалов.