— Жестокость — суть войны, Фулгрим. Бессмысленно протестовать против нее. Рано или поздно любой полководец понимает это, тем мы и отличаемся от трусов и бумагомарак из Администратума.

Феникс закивал.

— Да, брат мой, ты совершенно прав. Но, прошу, пойдем в твои покои, поскольку мне ещё многое нужно поведать тебе. Странные времена наступают, и нужно держать ухо востро. Ты слышал, что наш брат Магнус вновь натворил дел и настолько сильно разочаровал Императора, что тот спустил с цепи Волков Фенриса и повелел им силой доставить Циклопа на Терру?

— Магнуса?

— Хорус внезапно посерьезнел.

— Что же произошло на Просперо?

— Об этом не стоит говорить в открытую, — Фулгриму хотелось поскорее закончить публичное обсуждение столь грязных дел.

— Давай позволим моим спутникам поговорить со старыми друзьями в этом… Как ты его называешь? Морнивале?

— Да, да, верно, — улыбнулся Хорус. — Уверен, им есть что вспомнить о войне на Убийце. Воитель жестом пригласил Фулгрима следовать за ним, и оба примарха широким шагом направились к выходу с посадочной палубы.

Эйдолон шел за спиной Феникса, а Хоруса сопровождали Абаддон и Хорус Аксиманд, причем от внимания Фулгрима не ускользнули нехорошие взгляды, которые двое Сынов Хоруса бросали на его лорд-коммандера. Феникс догадался, что между воинами во время кампании на Убийце явно пробежала кошка.

Воитель вел его по огромным залам своего могучего корабля, и, стараясь чем-то развлечь гостя во время долгого перехода к своим личным покоям, начал разглагольствовать о старых временах, когда Великий Поход только начинался и сам Хорус наслаждался каждым мигом войны за объединение человечества. Фулгрим слушал вполуха, больше занятый своими горькими мыслями, равномерно занятыми чинушами Администратума, собственным портретом и серебряным клинком.

Наконец путь им преградила простая двустворчатая дверь темного дерева, и Хорус приказал двоим морнивальцам не идти дальше. Фулгрим, в свою очередь, отослал Эйдолона, приказав тому отыскать апотекария Фабиуса.

— Странные времена, ты сказал? — каким-то суховатым голосом спросил Воитель. — Пожалуй, и правда. Особенно странно, что ты случайно явился ко мне в самый нужный момент…

— Прости, я не понимаю… — начал Феникс, но Хорус, не отвечая, толкнул двери и шагнул внутрь.

Фулгрим, на миг замешкавшись на пороге, последовал за ним и сразу же увидел незнакомого ему Десантника в доспехах скалистого цвета. Это был могучий воин, и его доспехи украшало множество полос пергамента и каллиграфически исписанных листов с изречениями, а гладко выбритую кожу головы покрывали угловатые татуировки.

— Эреб, из Легиона Несущих Слово, — представил незнакомца Хорус. — И сейчас мы объясним тебе, в чем доносчики были правы.

— В чем же?

— Это долгий разговор, — ушел от ответа Хорус, закрывая двери.

КОМНАТЫ ХОРУСА, В ОТЛИЧИЕ ОТ ПОКОЕВ ФУЛГРИМА НА БОРТУ «ГОРДОСТИ ИМПЕРАТОРА», не сверкали пышностью и вообще выглядели спартанскими. Разумеется, ни о каких похотливых картинах на стенах или роскошных скульптурах, украшенных позолотой, не могло быть и речи. Конечно, это нисколько не удивило Феникса, он превосходно знал, что его брат всегда любил играть на публику и ради этого жил в тех же условиях, что и младшие офицеры его Легиона. Взглянув в направлении арки, убранной портьерами белого шелка, за которой скрывался проход к спальне и кабинету брата, остроглазый Фулгрим разглядел заваленный бумагами и пергаментами письменный стол. Феникс улыбнулся, увидев на краю столешницы огромный старинный том описаний и карт звездного неба — подарок Хорусу от отца.