Резко встряхнув головой, Соломон ткнул бронированным кулаком сверху вниз, ломая кости врага и обнажая ярко-красную плоть. Тот вновь завизжал, и на одной из серебряных перчаток, надетых на нижнюю «руку», вспыхнуло зеленоватое пламя. Деметер в последний миг откатился в сторону, и пылающий «кулак» лаэранца пробил скалу так, словно это была стена песчаного замка.

Космодесантник отполз к стенке воронки. Ксенос продолжал вопить, его визг словно прижимал Соломона к скале, в ушах звенело от боли, перед глазами возникла странная пелена. Деметер попытался выхватить меч, но лаэранец вновь опередил его. Противники вторично свалились на дно кратера, превратившись в клубок когтистых «рук» и бронированных ног.

В омерзительных глазах ксеноса отразилось искаженное яростью лицо Соломона. Капитан был взбешен тем, что оказался в стороне от боя, что ничем не мог помочь своим братьям. Тут же Десантник ощутил толчок горячей боли в боку — лаэранцу удалось вонзить перчатку в доспехи Деметера, но тот вывернулся, прежде чем зеленое пламя достигло его внутренностей. Впрочем, лучше от этого не стало — Капитан теперь был окончательно обездвижен и прижат к скалистому днищу Атолла-19.

Неразборчивая трель из нескольких визгов донеслась из разверстой пасти ксеноса, и, хотя Соломон не мог знать лаэранского языка, он ощутил злобное наслаждение, звучавшее в голосе твари.

— Получай, урод! — прорычал Капитан, с силой отталкиваясь от склона воронки. Змеевидное тело лаэранца туго оплело ноги Соломона, когти протянулись к незащищенному лицу, но на сей раз Десантнику удалось оказаться сверху и обрушиться на врага всем своим немалым весом.

Не давая лаэранцу опомниться, Деметер схватил одну из пылающих перчаток за запястье и обрушил дробящий удар на сочленение «руки» с туловищем. Конечность ксеноса оторвалась от тела в брызгах зловонной крови, и Соломон, развернувшись на месте, с размаху ударил лаэранца в грудь его собственной «рукой». Энергоперчатка легко пробила серебряную броню, и тварь разлетелась рваными ошметками плоти. В последнюю секунду из её глотки вырвался крик, поразивший Деметера: в нем не было слышно ни боли, ни страха, а одно лишь наслаждение.

Второй Капитан с отвращением выбросил оторванную «руку» лаэранца, на заляпанной кровью перчатке которой уже почти погасло зеленое свечение. В третий раз он пополз вверх по склону, подняв голову над гребнем как раз в тот миг, когда новая волна ксеносов ворвалась на площадь.

Казалось, что поединок с лаэранцем длился совсем недолго, но за эти минуты положение Астартес серьезно ухудшилось. Дети Императора разрозненно, по двое-трое отбивались от окружившего их врага, и, окинув поле боя опытным взглядом, Соломон понял: без подкреплений надеяться на спасение не стоит. Десятки бойцов уже не могли сражаться — их тела лежали на земле, извиваясь в страшных судорогах после попаданий из ксенооружия. Видимо, энергия «перчаток» противника губительно действовала на нервную систему людей.

Все это, вместе взятое, не могло не повлиять на воинов Второй Роты, и они уже должны были понять, что стоят на краю гибели. Ярость Деметера утроилась при мысли о том, как лаэранцы будут торжествовать победу, быть может, глумиться над телами его боевых братьев…

— Дети Императора! — вскричал во весь голос Капитан, шагая от воронки к группе Астартес, ещё не разделенной полчищами ксеносов. — Сомкнуть строй! Я поклялся огнем Первому Капитану Каэсорону, что мы захватим это проклятое место любой ценой! Мы не посрамим честь Второй Роты! Мы не нарушим клятву!

Соломон увидел, что его клич не пропал зря — многие Десантники словно воспряли духом. За те века, что существовал Легион, Вторая Рота никогда не показывала врагу спины силовых доспехов, не отступит она и сейчас.

Деметеру доводилось читать, что в древние времена на Терре существовал обычай децимации — если отряд бежал с поля, то каждого десятого воина в нем забивали палками до смерти его бывшие братья по оружию, во устрашение оставшимся в живых.