На каменном лице Примарха застыло грозное выражение, а низкие, тяжелые брови сдвинулись в скрытой ярости. Он шагал мимо своих воинов, притягивая взгляды к своей мощной фигуре — истинный полководец без страха и упрека, безжалостный к любым проявлениям слабости.

За Феррусом Манусом в воротах возникла статная фигура Кистора, Мастера астропатов Флота, облаченная в черно-белую мантию с пущенным по краям золотым орнаментом. Голова астропата была начисто выбрита, и все хорошо видели ребристые кабели, змеившиеся с боков и затылка гладкого черепа. Исчезали они в темноте под металлическим капюшоном, возвышавшимся над плечами Кистора. Глаза Мастера источали слабое розоватое свечение, а его правая рука, в знак чести, оказываемой ему правом служить Легиону, была заменена механическим имплантатом. В левой, «живой» руке, он сжимал посох, увенчанный распахнутым глазом, а на поясе астропата висел золотой пистолет — дар Примарха.

Сантар встал на пути Мануса и протянул руки, готовый принять в них «Крушителя Стен». Примарх слегка кивнул и вложил в них ужасающее оружие, неподъемный вес которого швырнул бы на пол любого, не бывшего одним из Астартес. Рукоять молота, цвета эбенового дерева, но куда более прочную, увивали чудные золотые и серебряные включения, напоминающие ветвистый разряд молнии. На теле молота был искусно вырезан могучий орёл с острым клювом, делавшим его облик похожим на странное человеческое лицо, и клиновидными крыльями, распростертыми над сильными когтями. Честь держать в руках оружие, сработанное на Терре руками Примарха, была просто невероятна.

Первый Капитан повернулся, освобождая путь Манусу, и поставил молот рукоятью вверх у своих ног, а знаменосцы последовали за Примархом, начавшим обходить залу по кругу, приветствуя собравшихся. Феррус никогда не любил церемонные встречи или протокольные беседы, поэтому его военные советы всегда проходили в подобных покоях, где зачастую и стульев-то не было. Зато любой мог высказать свое мнение, невзирая на лица, чины и звания.

— Друзья мои, — начал Манус. — Я получил вести от братьев-примархов.

Железные Руки с радостью встретили его слова, они всегда с нетерпением ждали новостей о разбросанных по Галактике Астартес. Конечно, воины Десятого Легиона считали необходимым и правильным отмечать победы других Экспедиций, но при том не забывали сравнивать чужие достижения со своими и стараться изо всех сил, чтобы не оказаться в хвосте. Железные Руки считали себя лучшими среди всех Легионов (ну, может, если не считать Лунных Волков Воителя).

— Прежде всего, Имперские Кулаки Рогала Дорна отозваны на Терру, где его воины займутся укреплением врат и стен Императорского Дворца.

Сантар пробежал взглядом по лицам собравшихся и увидел на них беспокойство и недоумение. Он и сам немало удивился тому, что Седьмой Легион прерывает Великий Поход и возвращается на родину человечества. Ведь это тысячи славных воинов, не уступающих Железным Рукам в силе и храбрости. В чем же смысл такого приказа?

Феррус Манус не мог не увидеть смущения на лицах бойцов и продолжил:

— Я не знаю причин, побудивших Императора поступить так. Имперские Кулаки ничем не запятнали себя, так что это не наказание. Видимо, они станут преторианцами Императора, и, хотя это воистину великая честь, но она не для нас — ведь ещё не все войны выиграны и не все враги сокрушены!

Вновь прозвучали одобряющие выкрики, заглушившие шум молотов. Манус же продолжал прохаживаться по залу, его серебряные руки и глаза сияли в глубоком мраке Анвилариума.

— Волки Русса расширяют пределы Империума с невиданной быстротой, и летопись их побед растет с каждым днем. Впрочем, чего ещё ждать от детей мира столь же яростного и безумного, как наш?

— А слышно что-нибудь о Детях Императора? — спросил чей-то голос, и Сантар улыбнулся, зная, как Примарх любит поговорить о своем самом дорогом брате.