Мысли Финикийца вновь обратились к Феррусу, бездумно рванувшемуся в бой с Диаспорексом, обнаруженном разведкораблями у солярных батарей.
Гнев на Мануса вновь разгорелся в душе Фулгрима, и он забыл о вековой дружбе и братской любви, оскорбленной этим предательством.
Он оскорбил тебя и должен быть наказан…
ВОКС ЮЛИЯ ПРОДОЛЖАЛ ВРЕМЯ ОТ ВРЕМЕНИ ПОЩЕЛКИВАТЬ, сигнализируя об очередном докладе. Первый Капитан выслушвал их, стоя на мостике флагмана и наблюдая за палубными офицерами, которые заученными движениями наносили схему боя на исчерченные зелеными световыми линиями тактические панели.
Не утруждаясь советом с Примархом Детей Императора, Феррус Манус приказал кораблям 52-ой Экспедиции на полном ходу устремиться к Кароллису сразу же после того, как от «Феррума» пришло сообщение о найденных солярных батареях.
Флотоводцы Диаспорекса немедленно поняли, в чем причина этого рывка, и безоглядно бросились на защиту своей единственной надежды на спасение. В отличие от предыдущих стычек, они уже не могли сражаться по принципу «бей-беги», но Каэсорон чувствовал, что без помощи 28-ой Экспедиции Железные Руки рискуют вновь упустить предателей.
На капитанском мостике «Гордости Императора» царила тишина, лишь изредка прерываемая тихими переговорами экипажа и сигналами расчетных устройств. Юлий вдруг понял, что ждет какого-то шума, каких-то растерянных возгласов — ведь на мостике, на месте, где всегда возвышалась гордая фигура Примарха, сейчас зияет пустота! Мало-помалу Каэсорона начинало выводить из себя это подчеркнутое спокойствие команды флагмана.
Правда, капитан корабля, Лемюэль Айзель, никогда не смевший и штурвала переложить без приказа Фулгрима, решился только на то, чтобы отправить флот вслед за Железными Руками. По Айзелю было видно, что он явно теряется в отсутствие своего командира и повелителя.
Юлия раздражало даже спокойствие двух других Капитанов, стоявших неподалеку. Соломон, только-только вернувший себе нормальную форму, просто внимательно следил за тактическими схемами, рисуемыми флотскими офицерами. Впрочем, Марий смотрел на них со смесью гнева и недовольства, что слегка подняло настроение Каэсорону.
Однако уже через несколько минут волна необъяснимой злости вновь накрыла Юлия. Он уже сам готов был закричать, чтобы хоть как-то нарушить мерзкую тишину на мостике, и понял, что непроизвольно сжимает кулаки. Каэсорону хотелось разбить в кровь лицо одного из офицеров, только чтобы ощутить яркую эмоцию, о которой молили все его чувства.
— Ты в порядке? — спросил Соломон, подойдя к нему. — Выглядишь напряженным.
— Ну конечно, я зверски напряжен! — выкрикнул Юлий, с наслаждением чувствуя, как звук его мощного голоса прогоняет с мостика постылую тишину и успокаивает растущий гнев. — Манус послал свои корабли в лоб на Диаспорекс, и нам теперь придется драться не то что без идеального плана, а вообще с чистого листа!
На крик Юлия повернулись почти все бывшие на мостике, и Первый Капитан ощутил, как по его телу прокатилась волна удовольствия. Видя, как обескуражен Соломон, Каэсорон ещё сильнее насладился тем, как легко сумел нарушить эту сонную тишину, да ещё и обратить на себя общее внимание.
— Успокойся, ладно? — Соломон крепко ухватил его за локоть. — Да, Железные руки начали без нас — тем лучше. Они втянут Диаспорекс в бой, а мы станем молотом, который расплющит предателей на наковальне Мануса.
Мысль о скорой битве резко охладила Юлия, и он испытал приятную дрожь, осознав, что им вот-вот предстоит вступить в бой, не расписанный заранее по секундам, исход которого может быть любым.
— Верно, — улыбнулся он. — За этим мы здесь, не так ли?
Соломон с усмешкой смотрел на него пару секунд, прежде чем отвернуться к тактическим экранам.
— Она не заставит себя ждать, — с тяжестью в голосе произнес он, внимательно глядя на сближающиеся отметки кораблей. |