Маркус нахмурился.

– Что?

– Ты узнал его, когда, наконец, сумел к нему присмотреться. Тебе не кажется, что любой, кто когда-либо служил с Септимусом, сможет сделать то же самое? – Гай покачал головой. – Он стал мужчиной. Ему не удастся оставаться незаметным слишком долго.

– Не удастся, – сказал Маркус. – Что ты хочешь, чтобы я сделал?

Гай посмотрел на него и сказал:

– Ничего, Маркус.

Валиар Маркус нахмурился.

– Она обнаружит это достаточно скоро, независимо от того, скажу я ей об этом или нет.

– Возможно, – сказал Гай. – Возможно, нет. В любом случае, не вижу никаких причин, препятствующих этому ускользнуть от твоего внимания, как это произошло со всеми остальными. И я с трудом верю, что она будет недовольна, имея агента в качестве доверенной правой руки Октавиана.

Маркус вздохнул.

– Действительно. И я полагаю, если я откажусь, ты применишь стандартные меры.

– Да, – сказал Первый Лорд с мягким сожалением в голосе. – Я не хочу этого. Но ты знаешь правила игры.

– Ааа, – протянул Маркус.

Оба не произносили ни слова еще минут десять, затем Маркус сказал:

– Ты понимаешь, чем он на самом деле является?

– Чем?

Маркус услышал тихое, слабое изумление в собственном голосе, когда ответил:

– Надеждой.

– Да, – ответил Гай. – Поразительно…

Он протянул руку и положил несколько золотых монет на каменное ограждение рядом с рукой Маркуса. Затем достал еще одну – старинного серебряного быка, монету, потертую временем, и положил ее рядом с остальными.

Маркус взял золото. И долгое мгновение смотрел на серебряную монету, знак власти Курсора.

– Ты и я никогда больше не сможем быть на одной стороне.

– Нет, – сказал Гай. – Но, возможно, ты и Октавиан сможете.

Маркус смотрел на серебряную монету – знак верности Курсора Короне. Затем поднял ее и положил в свой карман.

– Сколько лет было Септимусу, когда у него появились фурии?

Гай пожал плечами.

– Около пяти, я думаю. Он поджег детскую. А что?

– Пять, – Маркус покачал головой. – Простое любопытство.

Человек в сером плаще повернулся, чтобы уйти.

– У тебя не было необходимости показывать мне это, – сказал Маркус ему в спину.

– Нет, – ответил тот.

– Спасибо, Секстус.

Первый Лорд повернулся и склонил голову перед другим мужчиной.

– Пожалуйста, Фиделиас.

Маркус смотрел ему вслед. Затем вытащил старую серебряную монету и поднял ее, чтобы свет далеких пожаров блестел на ее поверхности.

"Пять, – думал он."

– Как давно мы знакомы, алеранец? – спросила Китаи.

– Этой осенью будет пять лет, – сказал Тави.

Китаи шла рядом с Тави с момента, когда он вышел из госпиталя – первого здания, которое он приказал отстроить инженерам Легиона.

Было крайне необходимо чистое и сухое место, чтобы выхаживать раненных и больных, учитывая количество пострадавших и изможденность Фосса и его целителей, в особенности во время последних часов сражения, когда целители были едва способны стабилизировать умирающих, не то что вернуть их в строй.

Тави провел вечер навещая раненных. Всякий раз, как у него выдавалось немного свободного времени, он посещал еще кого-нибудь из своих, справлялся о них, воодушевлял их как только мог. Было мучительно видеть одного изувеченного легионера за другим, каждый из которых пострадал выполняя его приказы.