Все равно, предыдущие несколько дней были для шуаранцев кошмаром, наполненным кровью и смертями.

Без подкреплений, поступающих из туннеля или хладнокровного последовательного управления королевы Ворда, направляющей их туда, где они были необходимы, дороги стали менее смертоносными.

В сельской местности всё ещё можно было наткнуться на немногочисленные отряды Ворда, но их передвижения были хаотичны и децентрализованы, — то есть были смертельны только для тех, кого они превосходили по численности или кого заставали врасплох.

Безусловно, если бы вторая королева Ворда, командующая вражескими силами в укреплениях Шуарана, сменила позицию, отсутствие согласованности Ворда могло быть мгновенно устранено.

Отряд Тави мчался по дорогам, вынуждая таургов двигаться в максимальном темпе.

Дважды они подвергались атакам небольших бродячих групп Ворда, но огненная магия Макса и балесты Варга и Анага разрушили броню и охладили пыл нападающих прежде, чем те успели изготовиться к бою.

Как только они отошли достаточно далеко от места появления Ворда, количество столкновений с врагом и рукопашных схваток резко сократилось.

Они ехали всю ночь и остаток дня, останавливаясь изредка, только чтобы напоить таургов. Где-то за час до заката, они пересекали небольшой ручей, где около двух сотен канимов остановились на отдых.

Доспехов у них не было, вооружение многих составляли серповидные мечи, которые здесь служили орудиями труда жнецов. Некоторые из рабочих канимов были ранены, несколько — тяжело.

Хотя канимы никогда не были особенно шумным народом, тишина, окружившая отряд, когда они подъехали верхом, была осязаема. Тави мог остро ощутить вес их взглядов.

Он задался вопросом: забавно, а вдруг они считают алеранцев такими же странными и пугающими, какими ему показались Варг и охранники посольства канимов в Цитадели, когда он столкнулся с ними в первый раз.

— Я поговорю с ними, — сказал Анаг.

Каним с золотистым мехом соскользнул со своего таурга, который так устал, что не сделал даже малейшей попытки укусить или боднуть его, когда он спешивался.

Анаг шагнул к беженцам, направляясь к высокому Каниму, покрытому серо-золотой шерстью, который казался их вожаком.

Тави взял таургов, своего и Макса, и повел их вниз к воде.

Большой антилланец, изнуренный своими мощными заклинаниями и сражением в улье, просто рухнул на землю и уснул.

Тави оказался один на берегу ручья, за исключением нескольких таургов, которые слишком устали и хотели пить, чтобы доставить проблемы, и одинокого Охотника, выжившего при нападение на королеву Ворда.

— Спасибо, — тихо сказал ему Тави. — Вы и ваши люди спасли мне жизнь.

Охотник взглянул на него, его уши дернулись от удивления, что он постарался быстро скрыть. И склонил голову на алеранский манер.

— Как их звали? — Спросил Тави.

— Неф, — пророкотал Охотник. — И Кох.

— А вас?

— Ша.

— Ша, — повторил Тави. — Я сожалею об их утрате.

Долгое время Охотник ничего не говорил и глядел на ручей.

— Так ваш народ отпевает павших, — тихо сказал Тави. — Я слышал об этом прежде. Здесь есть кто-нибудь, кто отпоет Нефа и Коха?

Ша отрицательно махнул лапой.

— Их родственники отпели кровавую песню давным-давно. Когда они стали охотниками.

Тави нахмурился и склонил голову.

— Мы — смертники, — сказал Ша. — Мы посвящаем свои жизни служению нашему господину. И, когда это необходимо, жертвуем своими жизнями. Когда мы становимся теми, кем являемся, мы теряем свои жизни — свои имена, свои семьи, свои дома и свою честь.