Что там промеж герцогиней и ее соглядатаем было, один Господь до конца известен. Только после кончины императора Петра Алексеевича обок герцогини Бирон объявился. Дворянин — ничего не скажешь. В университете обучался — и то верно. Одна беда: для дворянства денег никаких не имел, а в университете первым забиякой стал, дуэлянтом. С одними дуэлями дело обходилось, пока не убил студент своего противника. Пришлось в родную Курляндию без оглядки бежать.

Невесть почему, папенька о Бироне с удовольствием рассказывал, посмеяться над похождениями его любил. Мол, оказался Бирон в Курляндии и сразу ко двору русской герцогини — к своим-то его бы на пушечный выстрел не пустили.

Только не об Анне Иоанновне думал, а как от ее двора с гратуляциями к новой императрице Екатерине Первой от лица курляндского дворянства попасть. Курляндцы не соглашались с собой брать, герцогиня им назло согласие дала. В Петербурге к царице кинулся с просьбой в штат принять на какую-никакую должность. Верно, думал немецких амантов обойти. Почему бы и нет: не то что моложе них, а ловчее наверняка. Не вышло. Обратно ни с чем вернулся. Вот тогда и настал черед герцогини.

И ведь что придумал! Денег назанимал, последние вещички продал — коня дивной красоты купил герцогине в подарок. Коней Анна Иоанновна любила, верхом ловко ездила, охотницей была заядлой, а средств на хорошую лошадь не имела. Вроде бы не к лицу царствующей особе от безвестного студента подарки принимать, да ретивое подвело: приняла с благодарностью и дарителя в штат зачислила.

Тут Бирон и повел наступление на Бестужева. Все его хитрости раскрывать стал. Глядишь, у герцогини денежки появляться стали — большие, небольшие, а все лучше, чем раньше. Студент и этикет завел, чтобы без пяти минут монархиней себя почувствовала. Тут уж и за сынком дело не стало.

Таких грехов немцы, известно, никому не прощали. Скандал мог быть страшный, да снова студент сообразил. Еще до родов сынка женился по согласию с высокой своей покровительницей, чтобы сплетен не плодить. В одном планы его сорвались. Выбрал себе Бирон хорошенькую невесту, а Анна Иоанновна на ее сестре настояла, кривой да горбатой.

Бенигна, так невесту новую звали, о всех планах будущего супруга была известна, согласие на них дала, но за высокую плату. Всю жизнь Анна Иоанновна горбунью подарками осыпала. Бенигна иначе, как залитая бриллиантами, и не ходила. А злиться все равно злилась. Супруга богоданного поедом ела. Сыночка герцогского, хотя среди собственных деток и держала, лютой ненавистью ненавидела. В Курляндии, где папеньке довелось служить, все ее иначе как ведьмой и не вспоминали.

Сказывали, каждый день до обеда Анна Иоанновна, неодетая да нечесаная, в одном ситцевом капоте и платке ситцевом застиранном на голове, с детьми бироновскими возилась. С ними и за стол садилась. Только ввечеру куафюру делала да убиралась. Так ей ли было все свои радости даже ради престола Российского бросать!

Вот и вышло: никаких условий былая герцогиня Курляндская не выполнила. Все бироновское семейство в Петербург доставила да еще в царском дворце и поселила. Бирон и государством править начал, сам титул герцога Курляндского получил, богатства несметные. Тут уж императрица, хоть и куда как прижимиста была, меры не знала.

Любила, верно. Папенька смеяться принялся: полно, Нинушка, какая любовь. Опора единственная — на кого ей еще рассчитывать можно было? Верь не верь, а при дворе императрицы аманты закружились. Анна Иоанновна жаловать их начала. Одно горе — наследник престола был нужен. А ведь бастарда им не объявишь. В Европе вон такие сами всего добивались. Нечасто, коли ума да ловкости хватало.