– Лорд Ангрон, – с поклоном произнес Эйдолон, – для меня это большая честь.

Ангрон не снизошел до ответа, и Локен заметил, как напрягся оскорбленный Эйдолон, но дальнейшей эскалации напряжения помешало прибытие в Совет Луперкаля последней делегации, приглашенной Воителем.

Мортарион, примарх Гвардии Смерти, вошел в сопровождении отряда воинов, одетых в тускло мерцающие терминаторские доспехи. На броне самого Мортариона тоже не было никаких украшений, кроме медного черепа, символа Гвардии Смерти, прикрепленного к наплечнику. Его мертвенно-бледное лицо и череп были лишены всяких признаков растительности, а рот и горло закрывал массивный ворот, из щелевидных отверстий которого с шипением вырывались серые струйки пара.

Капитан Гвардии Смерти шел рядом со своим примархом, и Локен, узнав старого знакомого, не смог удержаться от улыбки. Капитан Натаниэль Гарро сражался вместе с Сынами Хоруса еще в те времена, когда они были Лунными Волками. Благодаря своему непоколебимому кодексу чести и прямому, честному характеру этот уроженец Терры завоевал дружбу многих воинов в Легионе Воителя.

Капитан Гвардии Смерти поймал взгляд Локена и слегка кивнул в знак приветствия.

– С прибытием нашего брата Мортариона, – заговорил Хорус, – собрание в полном составе.

Воитель встал с трона и спустился с возвышения в центр зала. В этот момент огни немного потускнели, и перед Хорусом возник светящийся шар.

– Это, – сказал Хорус, – модель Истваана III, любезно предоставленная картографами с управляемых сервиторами спутников. Запомните его хорошенько, поскольку здесь будет твориться история.

Иона Арукен оторвался от своих дел и, убедившись, что на него никто не смотрит, достал из-за пазухи форменной куртки карманную фляжку. В ангаре, как обычно в эти дни, кипела напряженная работа, и никто не обращал внимания на модератора. Время, когда подготовка к сражению титана класса «Император» могла заворожить любого, даже самого пресыщенного наблюдателя, давно миновало, и теперь немного осталось тех, кто еще не видел, как обновляется колоссальный корпус «Диес ире» для очередной битвы.

Арукен сделал небольшой глоток из фляжки и задрал голову, любуясь военной машиной, словно своей подружкой.

Бронированный корпус титана еще пестрел царапинами и вмятинами, которые не успели залатать сервиторы механикумов, и Иона ласково похлопал рукой по крепким пластинам, прикрывавшим нижнюю опору.

– Ну, милая, – сказал он, – тебе здорово досталось в последнее время, но я все равно тебя люблю.

При мысли о любви между человеком и машиной он весело усмехнулся, но все равно не мог не испытывать теплых чувств к машине, которая так часто спасала ему жизнь. Вместе с «Диес ире» они прошли сквозь огонь бесчисленных сражений, и, что бы ни говорил Титус Кассар, Иона верил, что в недрах могучего титана бьется сильное сердце и живет душа.

Вспомнив о Титусе и его треклятых службах, Иона загрустил и снова отхлебнул из фляжки. Напарник утверждал, что чувствует в себе свет Императора, а Иона не испытывал ничего подобного.

Как ни старался он поверить в то, что проповедовал Титус, ему никак не удавалось преодолеть глубоко укоренившегося в его душе скепсиса. Поверить в то, чего не можешь ни видеть, ни ощутить? Титус называл это истинной верой, но Иона был так устроен, что мог воспринимать только то, что мог потрогать или испытать.

Если бы принцепс Турнет узнал о молитвенных собраниях, которые посещают его модераторы, те вылетели бы из команды управления «Диес ире», как снаряд из болтера.