Отблеск страха в глазах Праала наполнил душу Люция жестоким ликованием. Музыкальное копье испустило последний протяжный вопль и разлетелось на осколки под ударом энергетического клинка.

Мастер меча ударил с разворота, обхватив рукоять обеими руками, и вонзил оружие в золотую грудь Праала, пронзив доспехи, и грудную клетку, и внутренние органы.

Поверженный, но еще живой Праал упал на колени, бессильно шевельнул губами, и из его рта хлынула кровь. Люций резко повернул меч, наслаждаясь хрустом ломаемых ребер.

Затем он поставил ногу на тело поверженного врага, освободил меч и торжествующе замер над убитым мятежником.

Вокруг Дети Императора добивали оставшихся стражников дворца, но после смерти Праала песня в крови Люция затихла, и он потерял интерес к битве. Мечник повернулся к трону, ощущая странную тоску о покинувшей его тело музыке.

Он стоял за спинкой трона и не мог видеть сидящего на нем. Но панель управления перед троном, похожая на чудовищно сложный часовой механизм, продолжала работать.

Люций обогнул трон и взглянул в остекленевшие глаза сервитора.

Его голова держалась на тонком остове из металлической арматуры, а корпус поблескивал латунными деталями. Из грудной клетки выдавались острые вибрирующие зубцы, при помощи которых сервитор читал ноты в расставленных вокруг трона книгах. Его руки, сложнейшие двадцатипалые манипуляторы из металла и проводов, мелькали над панелью управления.

Без Праала музыка стала звучать фальшиво, отрывистые аккорды просто гремели невпопад. Эти звуки не шли ни в какое сравнение с чудесными мелодиями, которые подпитывали Люция энергией во время боя с Праалом.

Внезапно ощутив приступ неудержимой ярости, мастер меча взмахнул клинком и превратил контрольную панель в сноп ярких искр и груду обломков. Музыкальный аккорд перешел в протяжный предсмертный стон, потрясший каменные лепестки дворца, а потом растворился в воздухе, словно забытый сон.

Космическая музыка оборвалась, и для Истваана умолкли голоса богов.

Локен отчаянно отбивался от толпы стражников, пытавшихся пронзить его своими сверкающими алебардами, но тут чудовищный грохот сотряс башню, несколько смутив противника и ослабив его натиск. Позади Торгаддон организовал линию огня, и залп из болтеров ударил по черному мавзолею смерти. Дева Битвы, словно подстреленная птица, упала со статуи Отца Истваана. Ее последний отчаянный крик пронзил пространство, а тело, скатившись с крыши склепа, тяжело ударилось о резные камни цоколя.

– С ней покончено! – раздался в воксе голос Торгаддона, несколько удивленного легкостью победы над Девой Битвы.

– Кого мы потеряли? – спросил Локен.

Ряды вражеских солдат заметно поредели после гибели Девы Битвы, но Локен подозревал, что дело не только в смерти певицы. Что-то изменилось в общей обстановке на Истваане, хотя он еще и не понимал, что именно.

– Большую часть отделения Шаггарта, – ответил Торгаддон, – и множество других воинов. Мы не узнаем точно, пока не выберемся отсюда, но есть кое-что еще…

– Что такое? – спросил Локен.

– Лахост доложил, что пропала связь с орбитой. Нет никаких сигналов, словно «Дух мщения» бесследно исчез.

– Это невозможно, – сказал Локен, оглядываясь в поисках знакомой фигуры Лахоста.

Он отыскал сержанта на краю погребальной ямы и торопливо направился к нему. Торгаддон и Випус последовали за ним.

– Возможно или нет, но именно так он мне и сказал, – добавил Торгаддон.

– А как насчет связи с остальными штурмгруппами? – спросил Локен, присаживаясь на корточки рядом с Лахостом. – Как насчет дворца?

– Тут нам повезло больше, – отвечал Лахост. – Я смог докричаться до капитана Эрлена из Легиона Пожирателей Миров.